Капитонов беспомощно оглянулся на Веню, и тот опустил голову, чтобы скрыть улыбку. Честно говоря, еще до приезда милиции он пару раз обошел квартиру. И тоже, как и Капитонов, обратил внимание на полное отсутствие книжек. Для Малышева эта деталь ничего не значила, а для Белинского значила очень много. Видимо, и для Капитонова жизнь в квартире без единой книги казалась совершенно невозможной. Другое дело, что у Вени при этой беглой пробежке по комнатам зародилось подозрение, что в них вообще никто не жил. Похоже, убитый сюда лишь иногда наведывался. Может, для того, чтобы переночевать? Хотя постель была не застелена, в ванной не висели полотенца, на кухне не стояло ни одной кастрюли или сковородки, в раковине не громоздилась грязная посуда... Даже платяной шкаф был практически пуст, не считая пары джинсов в магазинных пакетах и двух рубашек в упаковках. Да, еще лежали трусы и носки – также с магазинными наклейками.
Странная квартира, где все упаковано – от книг до трусов! Веня вспомнил, как выносили из квартиры убитого – в черном полиэтиленовом мешке, и подумал, что теперь упаковали и самого хозяина.
Он нахмурился от этой мысли – не потому, что она показалась ему такой уж кощунственной, а потому, что едва ли убитый был хозяином квартиры. Ну, может, снимал ее... Слишком уж она необжитая, неодушевленная какая-то. Единственным местом, где ступала нога человека, вернее, шарила рука человека, был холодильник. Там тоже громоздились нераспечатанные консервные банки и упаковки замороженных продуктов, в морозилке, например, лежал крупный освежеванный кролик, но пробки на многочисленных бутылках были свинчены! И в кухне, на столе, тоже стояла бутылка – правда, всего лишь минеральной воды «Ессентуки-17», но не пластиковая бутылка, а стеклянная, что как бы автоматически повышало качество налитой в нее жидкости, хотя черпали их из одной, так сказать, скважины. Или цистерны, бочки, бидона – как угодно. В коридоре валялись осколки двух хрустальных стаканов. Интересно, кто собирался освежиться минералкой? Кто разбил стаканы? Убитый не был трезвенником – даже испустив дух, он продолжал испускать пары алкоголя. Надоело наливаться спиртным, решил для разнообразия глотнуть «Ессентуков»? И что потом? Нес водичку себе и гостю – и наткнулся на ножик?
Между прочим, если и нес, то лишь пустые стаканы. Бутылка оставалась на кухне – или ее кто-то принес туда потом. Зачем?
Кстати, скорей всего, нес стаканы и уронил их кто-то другой, не убитый, потому что, если бы он получил рану в коридоре, все вокруг было бы залито кровью. Впрочем, что мешало ему сперва раскокать стаканы, а потом получить рану?
Или освежиться решил кто-то другой? До убийства или после? Он и разбил хрусталь... А кто – он?
Веня чуть ли не впервые подумал, что, оказывается, детективы интересно не только читать. В жизни тоже весьма любопытно разрешать вот такие загадки: кто, да что, да когда... Конечно, его попытка приглядеться к деталям носит дилетантский характер. Гадать тут совершенно не о чем: стоит эксперту-криминалисту снять отпечатки пальцев со стаканов и бутылки, а также взять их у убитого, как станет ясно и понятно, кто в этой квартире был обуреваем жаждой: убитый или убийца. И уж наверное, эксперт, который молчаливо возится на кухне, давным-давно снял отпечатки и сравнил их. И сделал какие-то выводы. Жаль только, что в его обязанности совершенно не входит сообщать об этих выводах какому-то там понятому. И Вене приходится довольствоваться самой что ни есть скудной информацией, которую роняют то Малышев, то Капитонов.
Однако бывают и минуты везения: вот зазвонил мобильник на поясе Малышева, тот несколько раз буркнул «да», «понял», «нет», «ладно», а потом, отключив телефон, обернулся к Капитонову с раздосадованным видом:
– В квартире никто не прописан. Она зарегистрирована на какую-то Сорокину, вот и все.
– Странно, – сказал Капитонов.
– Что тебе странно?
– Ну как же – хозяйка квартиры Сорокина, а в пачках книги Сорогина. Странное совпадение, верно?
– Ничего странного, подумаешь, фамилии похожи, – буркнул Малышев. – Что там такое?!
Это сердитое восклицание относилось к звонку, раздавшемуся из Вениного кармана.
Тот достал маленький плоский мобильник, откинул крышку:
– Алло?
– Белинский, ты где? – раздался сердитый голос Светы. – Почему не «курьерите»? У вас вызов.
«Курьерить» – от слова «Курьер», названия устройства связи в машинах «Скорой» и на линейной подстанции, – на профессиональном жаргоне означало обозначиться во времени и пространстве. Закончил работу на вызове – курьерь, что свободен и готов к новым трудовым свершениям.
Но главное состояло в том, что Белинский был сейчас ни к чему такому категорически не готов, тем паче – ехать в Зеленый город, откуда поступил вызов. И не только потому, что это уж такая даль. Подумаешь, полчаса езды! Просто-напросто Вене безумно жаль было уходить из этой квартиры, так ничего и не узнав ни об убитом, ни об убийстве. Конечно, ему никто не стал бы докладывать в подробностях, а преступником человека вообще называет только суд, однако же...
Однако же работа есть работа, поэтому он сообщил о звонке Малышеву. Тот недовольно свел брови, видимо, не счел себя полномочным лишать кого-то узаконенного Конституцией права на медицинское обслуживание. И нехотя приказал Капитонову найти других понятых, разбудив для этого жильцов соседних квартир.
Белинский бросил прощальный взгляд на Данилу-мастера и Хозяйку Медной горы. Циферблат между ними показывал четвертый час утра. В любой другой ситуации Веня остро пожалел бы людей, которым придется проснуться в такую пору и притащиться в квартиру, где произошло преступление. Однако в данный момент он остро завидовал этим несчастным! Любопытство, наверное, очень дурное качество...
Вениамин медленно вышел из «нехорошей квартиры» номер двадцать шесть и спустился по лестнице. Постоял минутку на крыльце. Отчетливо пахло горящей помойкой – ветер, значит, не переменился. Здесь, в верхней части, еще ничего, а вот на Мещере или где-нибудь на Автозаводе, говорят, полные кранты.
– Проснись, Витек, – сказал он, открывая дверцу и встряхивая водителя за плечо. – Труба зовет.
Водитель, чудилось, еще не открыл глаза, а уже повернул ключик в стояке. Белинский с усилием потянул на себя дверцу, но она отчего-то не закрывалась. Господи, этот битый-перебитый «Фольксваген»... Правильно Витька причитает, что даже германская техника от такой безумной эксплуатации идет вразнос. Дверка-то раскачалась, и очень сильно.
– Ну что там? – хриплым со сна голосом поинтересовался в это время Виктор.