— Почему?
— Потому что ещё на что-то надеется. С его слов, если в четыре часа выедем, то максимум в восемь будем в его деревеньке. До темноты, считайте. К тому же он хочет к отъезду подготовиться, запастись.
— А я что могу сделать?
— Вы? — удивился Сергей Сергеевич. — Ничего. У вас дети, двое, вам за ними следить надо, а об остальном мы уж сами позаботимся как-нибудь. Кстати, внизу планируют общедомовое собрание через час, если хотите — спускайтесь.
— Может, и спущусь, если Сашка за Ликой присмотреть согласится, — кивнула Маша. — А о чём болтать будем?
— Трудно сказать. Выработка единой общедомовой политики, наверное. Всё равно полезно, хотя бы в плане обмена информацией. Мало ли кто что полезное скажет. Связь пока работает, люди перезваниваются, так что можно узнать обстановку в городе точнее, чем из телевизора.
— Это верно. По телевизору только об этом и говорят, но что говорят — пожалуй, сами не понимают. Так, воздух сотрясают и картинки показывают. Даже мертвяков ещё честно мертвяками не поименовали. «Агрессивно настроенные субъекты» — надо же было такое придумать?
— Похоже, что там своим глазам не верят, — вздохнул Сергей Сергеевич. — В голове у них не укладывается, люди же там всё больше высокограмотные, лучше всех знают, что может быть, а чего быть не может.
Они замолчали, а Маша всё так же стояла у окна, прижимаясь лбом к холодному стеклу и пытаясь разглядеть хоть какие-то признаки приближающегося спасения. Подсознательно она в него уже не верила и готова была покинуть город вместе с охранником и соседом-охотником. Она даже представляла себе, как будет пытаться жить в неведомой ей до сего момента деревне, что будет там делать. Меньше всего ей нравилось, что в деревнях туалеты во дворе, это она точно знала. Ходить ей в такой довелось всего пару раз в жизни, где-то на юге, и она на всю жизнь запомнила вонь из выгребной ямы и тучи мух, которых она непрерывно должна была отгонять и которые всё время норовили сесть на неё.
Сергей Сергеевич допил кофе, поблагодарил Машу и сказал, что ещё с ней свяжется, а если у неё получится, то пусть приходит на собрание. Маша молча кивнула в ответ, и гость удалился, оставив её смотреть в окно. Впрочем, судя по звукам, проснулась Лика, и теперь Маше сразу стало чем заняться.
Ночевал Александр Васильевич в кабинете Дегтярёва, наплевав на кровавые пятна на полу и стене. Он был недоволен тем, как работают его оперативники, так до сих пор и не сумевшие добыть координаты дачи Крамцова. Задача усложнялась на глазах. Никто в требуемых учреждениях не работал, все сидели по домам, две группы его оперативников из привлечённых милиционеров были вынуждены сначала выяснять домашние адреса работников, искать их дома, уговаривать и убеждать ехать с ними на работу. Простейшая ещё вчера процедура сегодня превращалась в адский труд. На квартире у самого Крамцова дежурила команда «исполнителей», но, если честно, успеха от этой засады Пасечник не ждал. Всё ценное и нужное из квартиры было вывезено, так что ожидать, что бывший аспирант Дегтярёва явится вдруг за чем-то забытым, мог только полный идиот.
С утра Александр Васильевич стал раздражительным, начал дёргать сотрудников, чего обычно не делал. Он понимал, что на самом деле никакой катастрофы уже не случится, если даже оранжевые контейнеры с «материалом» не будут найдены, но также понимал, какую великую силу в умирающем мире даст эта вакцина. Когда вирусом заражён каждый живущий и смерть любого человека превращает его в бессмысленную прожорливую мёртвую тварь, лекарство, которое сделает укус мертвяка просто укусом, а не смертельным ранением, даст власть как минимум вселенскую. Тот, кто будет владеть вакциной, овладеет миром. Ну или тем, что от мира останется.
Зазвонил мобильный, Пасечник ответил. Звонил его приятель по работе в «Фармкоре», юрист Лозовский, который сейчас находился в Бостоне, в Америке, на подписании какого-то «контракта века». От Лозовского Пасечник узнал, что в Америке «тоже началось». Вирус добрался и туда, и там бардака на улицах ещё больше. Несмотря на изобилие фильмов ужасов, в такое происходящее американцы верили ещё меньше русских. В общем, тоже катились под откос.
Пасечник не удивился, потому что привык доверять прогнозам Домбровского и своей интуиции, помноженной на огромный опыт борьбы за общественный порядок. И его опыт подсказывал, что для борьбы с таким противником, как «материал», государства «не заточены». Не смогут они бороться.
Вскоре с Пасечником связался Салеев и передал распоряжение Бурко независимо от исхода операции к шестнадцати ноль-ноль переместиться на базу, расположенную в усадьбе хозяина, а здание института взорвать. Пасечник возражать не стал, он и сам полагал, что сидеть здесь больше незачем. Он избрал базой НИИ лишь потому, что его следовало заминировать, и потому, что отсюда было легче рассылать в нужные места оперативников.
Кстати, одна из групп оперативников уже исчезла со связи, и Александр Васильевич понял, что люди просто решили заняться своей судьбой. Перспектива получить становящиеся ненужными прямо на глазах деньги и упустить время их прельщала всё меньше и меньше. Также они понимали, что покарать их за такое решение уже невозможно. Вторая группа ещё оставалась на связи, но надежд на удачный исход операции было немного.
Его «преторианцы», Вася и Дима, отправив семьи, вернулись обратно и теперь не отходили ни на шаг. Переодевшись в форму и вооружившись автоматами вкупе с документами, они одним своим видом могли отпугнуть от шефа кого угодно. Они тоже понимали, что происходит в мире, и понимали, что лишь благодаря тому, что их выбрали для работы в этом месте, их семьи получили места в «Ковчеге» и максимум, что им грозит теперь — это бытовые неудобства.
Утро наступило часов в десять, причём проснулся он сам. Похмелье было лёгкое, не напряжное, и чувствовал Валера себя отдохнувшим. На работу и прочие обязанности решил плюнуть ещё с вечера. Посмотрел только на экран мобильного, у которого на ночь отрубил звук, и с удивлением обнаружил, что ему никто не звонил. Вот так, а он себя фигурой полагал. Ну, это шутка, потому как Валера, в силу присущего ему трезвого взгляда на вещи, точно знал, насколько окружающий мир в нём нуждается.
— Ладно, чё делать будем? — спросил он сам себя, потянувшись.
Планы на сегодняшний день у него были простые. Для начала он просто хотел понять, что именно происходит. Телевизор так и не сказал ему ничего, сколько он в него ни таращился с рюмкой в руке, да и Интернет сказал немногим больше. Информации во Всемирной паутине хватало, да больно уж она была противоречива, бестолкова и непонятна. Несколько видео, сделанные всё больше мобильниками, особой ясности не внесли, хоть и подтвердили основное: кто-то на кого-то бросается. И часто. И все сайты в один голос подтверждали — в Москве, и не только в Москве, стреляют. А это и было основным.