С этими словами он указал на одного из сидящих со мной следователей, невысокого крепыша с прической ёжиком. Затем легко встал, протянул мне руку, сказал: «Удачи», — и вышел из кабинета. За ним следом вышел второй из мотавших мне нервы следователей, высокий и худой.
— Деталей хочу, — сказал я, обернувшись к Вяльцеву. — Деталей про Пантелея.
— Легко сказать, — усмехнулся тот. — О Пантелее этом самом почти ничего не известно, за исключением его злодеяний. Но и про них неточно, всё больше слухи.
— А как же розыск?
— Кое-что доказали всё же, хоть и немного… гм… с трюком.
— В смысле?
— В смысле, доказано, что Пантелей колдун, — начал загибать пальцы Вяльцев. — Ещё доказано, что его помощник человека убил, и по прямому Пантелея наущению. А что Пантелей магию во зло пользует — не доказано. Зато всем известно. Вот в приказе на розыск этот момент и обошли с доступным изяществом. Убийство в форме побуждения к оному есть? Есть. Колдовство есть? Есть. Вот и ловите.
— Чтобы ловить, неплохо бы немного информации иметь, — скромно заметил я.
— Немного и заимеете, — усмехнулся инспектор. — Много у нас и нет. Разыскное дело дам почитать, вот и вся информация.
— Вампира когда допрашивать будете?
— Вампира уже допрашивают. Только вам с того что? — скроил неприступную мину Вяльцев.
— Вампир каким-то образом со всей этой пантелеевской компанией связан. Напрямую или нет — не знаю, но связан наверняка. Про покушение на колдунью Машу он уже рассказал?
— Откуда я знаю? Я что, телепат? — удивился моему вопросу Вяльцев. — Я же всё время с вами просидел.
— Видите, до чего меня довели за четыре часа никому не нужного допроса? Совсем отупел, — сказал я. — А ведь самое важное-то пока в вампире. Во-первых, ему обратного хода нет — свои убьют, во-вторых, он надеется у вас защиту найти от этого самого лича, который существует. И, в-третьих, он готов сотрудничать. А в-четвёртых, раз уж мне злодеев ловить, я бы всё же его послушал. А заодно и сегодняшнего пленного. Отчего-то мне кажется, что он может быть цепочкой к нужным персонажам нашей страшной сказки.
— Почему так думаете?
— Потому, что от вампира пути ведут каналами темными и порталами всякими, за которыми наверняка стража из демонов с нижних планов бытия. А вот внук купца-переселенца из Вирацкого баронства, работающий на их разведку, выглядит предпочтительней. Из него и вытрясти что-то можно, и по его следам пройти. Найти, например, место, где он наёмников вербовал. И так далее, не мне вам объяснять.
— Хорошо, попробуем, — сказал Вяльцев и встал из-за стола. — Пойдём.
Комната для допросов в контрразведке может выглядеть по-разному. Меня, например, допрашивали в светлом кабинете с высокими потолками и огромными окнами. А пленного наёмника привели на допрос в тёмное помещение с низким потолком и совсем без окон. Каждому — своё.
Лекарь у него был. Повезло дураку — такое лечение под сотню стоит, а его за счёт казны подлатали. Вместо разрезов, нанесённых тифлинговским кнутом, у него на лице остались два свежих шрама, шедших от правого виска через скулу, переносицу — и так до низа левой щеки. Так и когтями не прочертишь. Залечивать же шрамы никто не счёл необходимым.
Теперь пленный сидел, голый по пояс, в деревянном кресле с кожаными ремнями на подлокотниках, которые прижимали его руки, и наблюдал, потея и страдая, как мрачного вида мужик с нашивками унтера [70] на чёрном мундире пробует в углу телефонный аппарат и распутывает провода. Подозреваю, что это был стандартный ритуал, который этот унтер исполнял перед каждым арестованным, дабы того заранее расположить к беседе.
Напротив привязанного к креслу арестанта за широким письменным столом сидел чиновник в чине коллежского советника — старший следователь. Он перекладывал какие-то бумаги, совершенно не обращая внимания на того, кто сидел перед ним. Справа, за маленьким столиком, у высокого ящика магнитофона, медленно вращающего большие катушки, сидел младший унтер в наушниках, в чёрном мундире, но с эмблемами связиста. За другим столиком, за пишущей машинкой, сидел ещё один младший унтер, маленький, тощий и немолодой.
Практически за спиной у старшего инспектора расположилась молодая некрасивая женщина в пилотке с серебряной звездой, чёрном мундире с погонами подпоручика, с каким-то светящимся шаром в руках, как будто сплетённым из проволоки. Магический детектор лжи: каждое слово арестованного будет проверяться. Можно говорить и можно молчать, а вот врать не получится.
— Не возражаешь? — спросил Вяльцев у следователя, заводя меня в комнату.
Сидевший за столом лишь мотнул головой и указал на стулья у стены, на которые мы и уселись. Пленный узнал меня сразу, испуганно вздрогнул, вспомнив, наверное, как я запер его с вампиром. Я сделал ему ручкой, заслужив гримасу неудовольствия от Вяльцева.
Сидевший за столом наконец закончил с бумагами, разложил их перед собой в известном одному ему порядке и обратил совершенно пустой и оловянный взгляд на арестанта. Интересно, они такой взгляд перед зеркалом тренируют или у господина чиновника седьмого класса от рождения такой талант — смотреть, как снулая рыба?
— Ну что, господин хороший? — спросил он арестанта. — Будете каяться наперегонки с протоколом или повесить вас?
— За что? — хрипло спросил арестант.
— Как это за что? — удивился следователь. — Нападение на представителей власти Тверского княжества, соучастие в убийстве одного из них, в чине урядника, участие в заговоре, имеющем цель препятствие осуществлению правосудия, попытка организации побега арестованному преступнику, намерение на убийство того же арестованного… Мне продолжать? На верёвку уже набралось, можно хоть сейчас к судье, чтобы завтра с рассветом уже висеть.
— А если каяться буду? — всё так же хрипло спросил пленный.
— Посмотрим, — пожал плечами чиновник. — Смертной казни избежите в любом случае. Отделаетесь каторгой. Нам известно, что выстрелить вы ни разу не успели. А если окажетесь очень полезным, то возможны иные варианты, ещё более лёгкие для вас. Поселение под надзором, например. Или даже свобода, новая личность и деньги на то, чтобы начать новую жизнь в новом месте. Вам решать — выбор велик.
Арестант молчал, задумавшись, и чиновник его поторопил, постучав карандашом по столешнице: