— Верно. Сон сгоняют, а мне только до двух ночи вахту сидеть. Поэтому лучше не сгонять.
— Я с тобой посижу?
Вместо ответа я лишь похлопал рукой по кожаному сиденью соседнего высокого кресла.
— Лари на пулемёте?
— Да, — кивнула Маша. — Она обещала за кормой присмотреть.
Корму — как свою, так и баржи — ни за что нельзя ночью без присмотра оставлять. Это только днём далеко назад видно, стоит из рубки выглянуть. А ночью… сколько раз такое было, что речные лихие люди разглядят, что отдельного дозорного сзади нет, и догоняют потихоньку, скрытые сперва темнотой, а потом и высоким бортом. А когда они уже близко, взять на прицел выходы из рубки и трюма проблемы нет. И всё, считай, что баржа захвачена, а те, кто на ней — покойники или в рабство проданы. Поэтому специально для кормовой вахты оборудовано заглублённое гнездо в палубе, с тентом сверху, и на каждой барже ночью в нём по человеку сидит. Всегда, если жить не надоело.
— Ну, если уж Лари обещала, то можем не беспокоиться, — кивнул я.
— Как ты думаешь, кто она такая?
— В смысле? — переспросил я.
— Не верится мне, что она просто вечная любовница и светская львица. Недоговаривает она что-то.
— Ты её проверяла?
Это уже серьёзное заявление. Одно дело, если просто один человек о другом говорит, что тот неискренен, и совсем другое дело, когда говорит сильный колдун, или колдунья, как в нашем случае.
— Проверяла. Лгать она не лжёт. Вообще. Но есть что-то, о чём она не считает нужным рассказывать.
— Ну, милая моя… — протянул я. — У меня тоже полно такого в жизни, о чём совсем рассказывать не хочется.
— Естественно, — кивнула Маша. — Я её ни в чём плохом не подозреваю. Я даже пугаться её перестала. Но есть у меня ощущение, что не она с нами, а мы с ней. Как будто она тут главная и знает больше нас всех, вместе взятых, о том деле, которым мы занимаемся.
— И выводы?
Мне надоело ходить вокруг да около.
— Она тоже охотится, — ответила Маша, отпив чаю. — Или на Пантелея, или ещё на кого-то. Может, даже на самого Ашмаи, не к ночи будь помянут.
Она даже сплюнула три раза при упоминании имени лича.
— Возможно, — согласился я. — Я уже подумывал об этом. Очень уж она для обычной авантюристки, пусть даже не человека… Ну, как сказать…
Я щёлкнул пальцами, силясь подобрать определение.
— Совершенна?
— Именно!
Как ни странно, но именно это слово описывало Лари лучше всего. В бою она меня, опытного солдата и охотника, затыкала за пояс одной левой. Умение заплетать мозги любому гуманоидному существу прекрасно уживалось с удивительно трезвым и логичным умом. Красота в любую минуту могла смениться маской демона, а маска — непринуждённым изяществом её женственности. Плюс не следовало забывать о том, кто же она по происхождению — тифлинг из рода бойцов-полудемонов.
— Согласен, — ещё раз кивнул. — Но я её не опасаюсь. А ты?
— Я тоже, — ответила Маша. — Просто у неё целей в нашем походе больше, чем кажется на первый взгляд. А ты мне вот что скажи…
Она слегка задумалась, отпила чаю.
— Что сказать?
— А ко мне ты как относишься?
— Прекрасно отношусь, а что?
— Я не о том… — Она помахала ладонью, чуть раздражённо. — Как к женщине ты ко мне как относишься?
— Дурацкий вопрос.
— Это почему? — возмутилась Маша, подскочив на месте.
— По кочану, — отрезал я. — Ты в зеркало смотришься? А если смотришься, то скажи — как к тебе можно относиться?
— Ну-у… — вполне искренне задумалась она. — Даже не знаю. Ты скажи!
— Мил-моя, да ты же самая красивая колдунья во всем Великоречье.
Я, кстати, ни капли не врал и действительно так считал. И не только колдунья, Маша у нас вообще девушка красивая, о чём тут спорить? Похоже только, что она сама об этом никогда не задумывалась. Кстати, у колдуний такое бывает — им не до кавалеров, комплименты делающих, а кавалеры их десятой дорогой обходят. Опасаются, да и просто думают, что на кой демон они, такие простые, таким продвинутым колдуньям нужны? И остаются колдуньи, даже самые симпатичные, чаще всего мужским вниманием не охваченными.
— Да ладно! — отмахнулась она. — Скажешь тоже, самая…
Она даже засмеялась, но не совсем искренне. Возможно, что и вправду поверила. А может, и нет. Но это уже её проблемы, я со своей стороны был очень даже искренним. Красивая она девка, без всяких сомнений. Сиди мы не в двух высоких креслах, отстоящих друг от друга, а на лавке — я бы уже поближе придвинулся в неясном томлении. А так не получится. Остаётся держать руки у штурвала да чай попивать, ею заваренный.
— Ладно, это ты комплимент моей внешности сказал. А что же ты на неё так вяло реагируешь?
— Почему вяло? — ответил я тяжёлой глупостью на столь прямолинейный вопрос.
— Не знаю, почему вяло! — ехидно ответила она. — Говоришь, красивая, а сам или на зад Лари таращишься, или игнорируешь меня, как гладкое место.
После этого заявления Маша закинула руки за голову, скрестив ладони на затылке, сильно потянулась, так что толстый свитер, накинутый к вечеру, вдруг резко очертил её высокую грудь. Я лишь слюну сглотнул. Правда ведь, красивая девка. И как я раньше о ней не думал? Думал, если честно, но как-то неконкретно. Разве что на её виляющий перед моими глазами зад уставился — ещё тогда, в гостинице, на лестнице. Единственная грешная мысль на её счёт.
Я уже открыл рот, чтобы сказать очередную неуместную глупость, но она сказала:
— Кто-то впереди.
Я перевёл взгляд с её бюста на реку впереди, всмотрелся. Огоньков нет, кроме нашего. Зато есть взгляды, на наш носовой фонарь направленные. Откуда-то издалека, очень настороженные. С эмоциями взгляды. Но фонарь у нас жёлтый — видно, что купец. Жёлтый носовой — это торговцы или рыбаки. Мы его в девять вечера зажгли. Неохота светиться на все окрестности в такие времена, но приходится — хуже намного в темноте налететь на кого-то. Широка Великая, но сталкиваются на ней регулярно. То заснув, то напившись, то по дури.
— Пойду Лари предупрежу, — сказала Маша и выбежала из рубки.
Я тоже подтянул к себе поближе свой СВТ-К, проверил, как выставлены барабанчики на двукратном прицеле. Мало ли кто нам навстречу катит. Под торговца кто угодно замаскироваться может. Мы, например. Какие из нас торговцы-то?
Встречные суда приближались, взгляды я ощущал всё лучше и лучше. Наверняка гадают, кто им навстречу идёт. Всё здесь так всегда. И на реке оживлённо, и каждый друг друга опасается.
А что делать, если Великая стала хребтом всей местной цивилизации? Всё к ней стремится, всё на ней происходит. Из многих земель единственный путь в обход Хребтов да Болот — по её притокам. А уж как на её берегах всё смешалось… И кто только на них не смешался. Двести лет прошло, как наш народ сюда провалился, а порядок навести не получается. Ладно бы провалилось несколько областей целиком, а то и города-то кусочками. И расстояния все изменились. От Твери до Ярославля, если картам Старого мира верить, по реке было под четыреста вёрст, а теперь эта дистанция до тысячи вымахала. Впрочем, сама Волга, которая с Итилем вместе Великую образовала, была всего три с половиной тысячи километров от истока до Каспийского моря, а теперь она растянулась на шесть тысяч с лишним, забегая в тропики, куда утащило Астраханское княжество. Раньше арбузы были астраханскими, если верить книжкам о Старом мире, а теперь ананасы. Впрочем, арбузы там тоже растут хорошо. А дальше — только Южный океан с многочисленными островами.