И что? Все или кто-то прячется? Отодвинул в сторону пулемет, взялся за М4. Цилиндр глушителя уставился в темноту, выискивая жертву. Слушать не получается, стрельба со стороны Каага перекипает как масло на гигантской сковороде, весь фон забивает. Но если кто и есть, то только в маленьком мертвом пространстве прямо за машиной. И похоже, что есть: левая задняя дверь открыта.
Можно так подождать продолжения, но это чревато тем, что голландцы доберутся досюда и в темноте разбирать не станут, кто есть кто. Я свою позицию обозначил заранее, но мало ли… надо бы поторопить того, кто там может быть.
Вытащил из разгрузки «пустую» гранату, сам удивившись тому, как кстати ее сделал, сбросил проволочный предохранитель, рванул чеку. Со звоном отскочил рычаг, хлопнул запал, и мячик М67 по пологой дуге пересек пространство между окном и разбитой машиной. Громко стукнувшись о землю, граната закатилась под днище. Тут метров двадцать всего, промахнуться даже в темноте трудно.
Сработало. Чей-то зеленый в ночнике силуэт вдруг сорвался с места, побежал к дому, явно торопясь укрыться за углом, но именно такого маневра я и ждал. Автомат дудукнул короткой очередью, и бежавший человек вдруг дернулся, подпрыгнул, свалился на землю, покатился по ней, вцепившись в ногу. Что он закричал — я так и не понял, но по интонации на нашу самую искреннюю матерщину очень похоже получилось.
— Ну ты там как? — спросил я негромко, адресуясь скорее к самому себе.
Катавшемуся по земле человеку явно было не очень хорошо. Орал он негромко, скорее даже мычал сквозь зубы, но зато от всей души. Пока его там крючило, я даже успел сбежать на первый этаж, открыть окно в столовой и выскочить через него на улицу. «Собраться в кучу» для защиты самого себя противник так и не успел.
В машине были видны двое, на передних сиденьях. Оба завалились вперед, головами на засыпанную осколками стекла панель, лежали неподвижно. Досталось им капитально, в том числе и по головам, но я все же решил перестраховаться — всадил каждому по пуле. А заодно, на всякий случай, несколько раз выстрелил прямо через борт по заднему сиденью и багажнику — так оно надежней будет: вдруг там кто верткий и пронырливый уцелел. Там трофеи будут наверняка, но это потом, потом: мне с беглецом разобраться надо.
Увидев меня, выбегающего из-за машины, раненый заткнулся и зашарил руками по поясу, где у него висела кобура, но пистолета вытащить не успел. Мне до него всего несколько шагов оставалось, которые я пробежал за мгновение, так что добиться он смог только пинка в голову. А потом второго пинка — по раненой ноге, для профилактики, что отрубило его практически полностью.
Схватившись за его кобуру, извлек оттуда небольшой двухцветный пистолет на пластиковой рамке. Затем увидел на нем еще ствол — в кобуре на груди висел длинный блестящий револьвер с небольшим оптическим прицелом. Интересно… а вывод простой: тот, кто позволяет себе ходить с такой игрушкой вместо серьезного оружия, скорее всего, главный. Или один из главных в этих краях. Вот уверен я в таком выводе, и все тут.
— Ты стрелял?
Я даже не сразу услышал, как Вим вызывает меня по рации. Вцепился в тангенту, переключился, сказал:
— Я, я стрелял. Машина прорывалась со стороны Каага, все под контролем. Имею одного пленного, он ранен.
— Я понял, — откликнулся ротмистр. — Если ты на улице — не маячь, скройся в доме, скоро подойдет техника.
Действительно, что-то я совсем осторожность потерял, надо в кучу собираться опять, пока кружащие в небе атакующие вертолеты не прошлись огнем по любой неплановой активности на земле. То есть по мне. Расслабился, обрадовался.
Схватив раненого за воротник кожаной куртки, потащил его к дому, попутно вспомнив, что растяжка с двери никуда не делась. Поэтому просто затолкал его в то самое окно, из которого выскочил, перевалив его как мешок через низкий подоконник. И уже там, внутри, отключив ПНВ и светя себе фонариком, осмотрел его ногу.
Попало в бедро, дважды, кровит сильно, уже на пол немалая лужица накапала, но явно не из артерии течет, жить будет. Можно перевязать, но мне, по большому счету, на сохранность его ноги плевать, я ему не «скорая помощь». Поэтому я жестоко затянул раненому бедро жгутом, а затем связал ему руки за спиной, тоже без лишней сердобольности. И уже потом, достав из разгрузки ИПП, распорол штанину и начал бинтовать ему ногу.
Затем, сдернув с него жгут, стянул им щиколотки: так надежней будет. По ходу перевязки он начал приходить в себя, стонать и охать, но я не обращал на это внимания.
— Ты тут полежи, а я отойду на минутку.
Растяжка на двери. Если кто из голландцев ко мне подъедет, то может нарваться. Ничего сложного даже для меня — чуть подвытащенная чека, намотанная проволока… а точно так? Точно, не вижу никаких хитростей. Но снимать все равно не буду, только замок отопру…
Аккуратно, стараясь даже не дышать, отпер дверь. Затем выбрался из дома через окно, на ручку двери накинул шнур, дернул, укрывшись за углом. Через несколько секунд грохнуло. Вот так оно надежней будет — я не сапер, чтобы раз в жизни ошибаться.
Обратно в дом, уже через дверь, разнесенную в щепки, через облако вонючего тротилового дыма, от которого сразу кисло во рту делается. Вот он, трофей мой, лежит на полу, на меня уставился. Не испуганно смотрит, кстати, но это исправимо, а у меня настроение вдохновенное перед началом беседы — он просто пока этого не понял.
Подхватил стул, уселся задом наперед, сложив руки на спинке. Посмотрел ему в глаза внимательно, посветив фонариком. Затем спросил:
— По-английски понимаешь?
Молчание.
— Если не понимаешь, то мне все равно, — сказал я спокойно. — Тогда разговаривать не будем, а я начну думать над тем, как тебя убить. Ну так, чтобы всем запомнилось.
— Чего ты хочешь?
Акцент сильный, но говорит все же на языке Уильяма Шекспира и Гомера Симпсона.
— Кто ты такой?
Пауза, затем ответ:
— У меня в кармане водительские права, можешь прочитать имя.
— Имя мне не нужно, — покачал я головой. — Кем ты был в Кааге? Ты не один из всех, это сразу видно. Кто-то из старших? Главный?
Вновь пауза…
— Зачем тебе?
Я пожал плечами:
— Тогда не убью — обменяю. Мне один человек из ваших нужен.
— Кто?
Это уже без паузы: похоже, интерес к жизни опять прорезался.
— Дитмир. Молодой, симпатичный, недавно ездил от вас в Антверпен. Знаешь такого?
Молчание.
— Я тебя сейчас буду пинать по больной ноге. Если не поможет и ты минут за десять не расскажешь ничего, увезу туда, — я махнул рукой куда-то в темноту за окном, — и там подвешу в деревне с мертвецами. За ноги подвешу. Как свиной окорок в коптильне.
На «свиной», похоже, оскорбился. Да и хрен с ним, я его действительно зомбякам скормлю, если Дитмира не получу. Кстати, может быть, я его убил уже? Черт его знает, я там половину в лицо не видел.