Так легко было прочесть его мысли — так же легко, как разгадать жалкий пафос уродцев на «Весеннем шабаше». Мысли просто-таки изливались из слабого тела Зейна, будто пот в жаркий день.
Тэлли отвела взгляд.
— Хорошо, — проговорил Зейн. — Ради тебя, Тэлли.
— Встретимся завтра в полночь, — сказала Шэй. — В том месте, где река раздваивается. Дымники к беглецам относятся подозрительно, поэтому прихвати побольше продуктов. Но в конце концов они придут за тобой, Зейн.
Он кивнул:
— Я знаю, что надо делать.
— И приведи с собой друзей. Чем больше — тем лучше. Тебе может понадобиться помощь.
Это прозвучало оскорбительно, но Зейн не стал возражать. Он снова кивнул и попытался встретиться взглядом с Тэлли. Она отвела глаза, но позволила себе едва заметно улыбнуться.
— Когда ты станешь особенным, ты будешь счастливее, Зейн-ла. Ты просто не понимаешь, как это замечательно. — Тэлли сжала и разжала пальцы. Татуировки на ее предплечьях задвигались быстрее. — Каждая секунда просто великолепна.
Шэй встала, помогла Тэлли подняться и подтолкнула ее к окну. Поставив одну ногу на подоконник, Тэлли замерла и обернулась.
Зейн не отрывал от нее глаз:
— Скоро мы будем вместе.
Тэлли сумела только молча кивнуть.
— Ты была права. Это было ужасно, — призналась Тэлли.
— Бедненькая Тэлли-ва.
Шэй подлетела ближе к скайборду Тэлли. Вместе с ними вперед неслась отраженная в реке луна, исковерканная рябью.
— Мне очень жаль, правда, — добавила Шэй.
— Почему он стал таким? Как будто другой человек.
— Это ты стала другим человеком, Тэлли. Ты теперь особенная, а он — обычный.
Тэлли покачала головой, пытаясь вспомнить Зейна, каким он был в то время, когда они жили в Нью-Красотауне. Каким он был умным, как взволнованно светилось его лицо, когда он разговаривал, как это ее заводило и хотелось прикоснуться к нему… Даже когда порой он ее раздражал, в Зейне не было ничего обычного, ничего заурядного. А сейчас из него словно выкачали что-то очень важное. Он стал похож на шампанское без пузырьков газа.
Перед мысленным взором Тэлли возник раздвоенный экран, а на нем — тот Зейн, которого она помнила, и другой, каким он стал теперь. Одно изображение наложилось на другое. Тэлли казалось, что у нее вот-вот треснет голова.
— Я не хочу этого, — тихо проговорила она. Ее подташнивало, от блеска луны на воде, казалось, резало глаза. Видимо, луна была слишком яркой для ее обостренного зрения. — Не хочу, чтобы было так.
Шэй увела свой скайборд в сторону и, залетев вперед, резко, просто-таки опасно притормозила на пути у подруги. Тэлли откинулась назад. Обе летательные доски издали громкий визг и замерли в воздухе всего в паре сантиметров одна от другой.
— «Так» — это как? Противно? Жалко? — прокричала Шэй. В ее голосе прозвучал звон битого стекла и скрежет стали. — Я пыталась тебя отговорить, убеждала, что не надо тебе лететь со мной!
Тэлли так испугалась того, что они едва не столкнулись, что у нее часто забилось сердце. Гнев нахлынул волной.
— Ты знала, что со мной будет из-за этой встречи!
— Думаешь, я все на свете знаю? — холодно проговорила Шэй. — Не я влюблена. И ни в кого не влюблялась с тех пор, как ты увела у меня Дэвида. Но может быть, я думала, что любовь имеет какое-то значение. А теперь скажи, Тэлли-ва, Зейн для тебя все еще особенный?
Тэлли вздрогнула. Что-то перевернулось внутри ее. Она опустила глаза и посмотрела на темную воду. Ей казалось, что ее вот-вот стошнит. Она попыталась сохранять хладнокровие, пыталась вспомнить, какие чувства в ней пробуждал Зейн в счастливые времена.
— Что с нами сделала доктор Кейбл, Шэй? Может быть, у нас в мозге какие-то особые микротравмы? Что-то такое, из-за чего все остальные кажутся нам жалкими и никчемными? Будто мы лучше их?
— Но мы действительно лучше их, Тэлли-ва! — Глаза Шэй сверкали, как новенькие монеты, и в них отражались огни Нью-Красотауна. — Та операция, которую нам сделали, позволяет ясно это видеть. Вот почему все остальные кажутся нам глупыми и ничтожными — потому что большинство людей такие и есть.
— Только не Зейн, — покачала головой Тэлли. — Он никогда жалким не был.
— Он тоже изменился, Тэлли-ва.
— Но он в этом не виноват… — Тэлли отвернулась. — Я не хочу видеть мир таким! Не хочу, Шэй, чтобы у меня вызывали отвращение все, кто не входит в нашу компанию!
— То есть ты бы предпочла быть по уши влюбленной, как безмозглая красотка? — Шэй улыбнулась. — Или тебе было бы лучше жить, как живут дымники: прятаться в норы, есть мертвых кроликов и радоваться? Что тебе не нравится в новой, особенной жизни?
Тэлли сердито сжала кулаки:
— Мне не нравится то, каким я вижу Зейна. Не желаю видеть его неправильным.
— Думаешь, он хоть для кого-то выглядит правильным, Тэлли? У него каша в голове!
Тэлли была готова расплакаться, но все же не подпустила слезы к глазам. Она ни разу не видела, чтобы кто-то из чрезвычайников плакал. Она даже не знала, способна ли теперь на такое.
— Просто ответь: есть у меня в мозгах что-то такое, из-за чего он кажется мне неправильным? Что с нами сделала доктор Кейбл?
Шэй обреченно вздохнула.
— Тэлли, при каждом конфликте люди что-то делают друг с другом, и у них что-то происходит в голове. Но по крайней мере, у нас с головой все в полном порядке. Город производит красавчиков и красоток. Их делают такими, чтобы они радовались жизни, и чтобы планета была в безопасности. А нас, чрезвычайников, делают другими — чтобы мы видели мир настолько ясно, что от его красоты становится почти больно. Поэтому мы не позволим человечеству снова разрушить этот мир. — Шэй подвела скайборд поближе и положила руки на плечи Тэлли. — А дымники — дилетанты. Они ставят опыты на людях и превращают их в инвалидов вроде Зейна.
— Он не… — пробормотала Тэлли, но закончить не смогла. Слишком сильным было ее презрение к физической слабости возлюбленного. Она ничего не могла с собой поделать. Зейн вызывал у нее отвращение, как нечто, недостойное жизни.
Но она не была в этом виновата. Виновата была доктор Кейбл, потому что она не сделала Зейна особенным. Потому что она следовала своим дурацким правилам.
— Сохраняй спокойствие, — негромко проговорила Шэй.
Тэлли сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с гневом и отчаянием. Она включила свои ощущения на полную мощность и вскоре услышала шелест ветра, играющего сосновыми иглами. От реки поднимались запахи. Поверхность воды пахла водорослями, дно — древними минералами. Сердце Тэлли забилось чуть спокойнее.