– Грабють! – проснулась, значит. Что ж, будем действовать по плану.
– Не бойтесь, это я, – я встал у окна, чтобы лучше было видно. – Зашел «богатырской силы» попросить, на Пашку вон так подействовало, так подействова...
– Ты, шоль? – бабулька ловко свесилась с печки и уставилась на меня. – Ух, напугал, ирод!
Я сотни раз потом переигрывал этот эпизод в голове, что мне стоило вовремя крикнуть: «Не пейте!» Я просто не успел или побоялся, а когда бабулька схватила со стола бутылочку с приворотом и разом осушила ее («Уф, полегчало!») – было уже поздно. На пару секунд она так и замерла – свесившись с печки с бутылкой в руке, глядя впереди себя застывшими глазами. За глазами было интересно наблюдать. Они голубели с каждой секундой, зрачки расширялись. Из застиранных старушечьих глаз за какую-то минуту получились темно-синие, удивленно-круглые глаза ребенка, сидящего на горшке. Целиком бабулька не помолодела, а вот голос тоже изменился, как и словарный запас. Вместо очередного: «Напугал, ирод!» – бабулька выдала: «Милай, што ж ты сразу-то не разбудил! Умаялся ждать, поди, бедненькай», – и это было всего страшнее. Впрочем, нет: страшнее стало, когда бабулька разулыбалась, демонстрируя полное отсутствие зубов. А еще страшнее – когда она соскочила с печки и полезла обниматься:
– Одна сижу день-деньской, а тут вон какой сюрприз! Милай, дай обыму, как же я те рада! Щас я тебе пирожков...
– Мне бы силу, —я попробовал деликатно отстранить бабульку, но она еще крепче стиснула меня в объятиях.
– И силу сварим, и пирожков напечем, к чему торопиться-то?
И тут в глубине комнаты послышался «шмяк!» – Пашка здесь. Сейчас найдет проклятый Костыль, и можно выбираться отсюда. Лопать пирожки в мои планы не входило: во-первых, их еще надо испечь, а это долго, во-вторых, какие пирожки должны получаться у бабульки, которая готовит зелье из сероводорода?! Что-то меня не тянет их пробовать! Совсем не тянет.
Я вывернулся из объятий бабульки, сел за стол и сложил руки как первоклассник – ни обнять, ни подступиться.
– Мне бы силу... – промямлил и понял, что сглупил! Бабулька же сейчас пойдет в глубину комнаты, копаться на стеллажах, а там – Пашка. Надо быстро ее отвлечь!
Плохо соображая, что делаю, я вскочил из-за стола и сам налетел на бабульку:
– А уж я-то как рад вас видеть! – бабулька была худенькая, и для пущего эффекта я ее поднял и закружил: – С самого утра не видел, соскучился, блин, как по родной!
Хорошо, что бабка нахлебалась зелья и приняла все за чистую монету. Я бы на ее месте давно накостылял хамоватому подростку, который приперся воровать, да еще и обниматься лезет.
– Правда?! – она просияла, и мне стало стыдно. – Тогда оставайся! Поздно уже, автобусы не ходють, переночуешь и домой пойдешь, а? – И она подмигнула так, что мне захотелось бежать в Москву и орать: «Убивають!»
– Н-нет, меня ждут, мне бы зелье, а? (Надеюсь, Пашка уже нашел проклятый Костыль – во всяком случае, я не слышал в избе посторонних звуков.)
Бабулька сразу сникла:
– Зелье так зелье... Может, передумаешь?
Я безжалостно мотнул головой. Бабка отошла к стеллажам и принялась стряпать «богатырскую силу», которая мне даром не нужна. Пару минут она стряпала молча, и я чувствовал себя скотиной. Но потом продолжила свой доклад на тему: «Как я счастлива видеть у себя в гостях достойнейшего из подростков», – и мне сразу стало легче. В конце концов это было ее приворотное зелье. Сама сварила, сама же отхлебнула. Я ни при чем.
«Силу» она сварила за считаные минуты, залила в бутылку из-под шампанского и запихала в неизвестно откуда взявшееся ведро со льдом:
– Погоди, пока охладится. А хочешь – вместе разопьем?
Пришлось быстро отказываться, быстро прощаться и быстро улепетывать. Денег брать бабка не захотела, я фамильярно сунул ей полтинник в карман передника и поспешил ретироваться. Уф!
Пашка ждал меня на автобусной остановке. И всю дорогу, пока я бежал, за мной по лесу гнался бабулькин голос: «Заходи почаще, я весь день дома-а-а-а-а!» Наверное, она пьет «Богатырскую силу» с утра до вечера.
Было уже совсем темно, когда я выбрался к остановке, и ничего хорошего это не предвещало. В лучшем случае Пашка засек наступление темноты и вовремя «скинул» опасную ношу, и теперь Костыль блуждает где-то между бабулькой и остановкой, превращая в деревяшки кого попало. В худшем – я увижу сейчас деревянную статую...
Пашка стоял на остановке без Костыля. Ага, скинул! Хотя, может быть, она сама превратила парня в дерево и смоталась.
Пашка не двигался. Я подбежал ближе:
– Живой?
– Угу, – он развернулся ко мне – так: руки-лицо, эта нога давно деревянная... – Только я Костыль не нашел.
– Как не нашел?
– Так. Все облазил, вышел за пару секунд до тебя – нет там Костыль-ноги!
Та-ак! Значит, Пашка слышал весь мой позор, от начала до конца. И Костыля не нашел. Выходит, зря мы все это затеяли?!
– Я думаю, Костыль сам ушел с наступлением темноты, – он же умеет. Только я не понял, зачем ты полез к ней обниматься?
– Она первая начала. Нечаянно выпила мое приворотное зелье, думала, вода. А я полез, когда тебя услышал, думал отвлечь.
Получалось, будто я оправдываюсь, и меня это злило. Оправдываться должен Пашка, это он не нашел Костыль-ногу и сорвал операцию. Хотя, если по совести, оправдываться должна была Костыль-нога, – из-за нее мы тут оказались и все это затеяли. А если уж совсем начистоту, оправдываться должен тот торговец, который сотни лет назад убил ни в чем не повинного Пиноккио. Ну уж никак не я.
– Думаешь, сам ушел? А может быть, ты плохо искал? – Да, я был зол, ну и что с того?!
– Точно говорю! Я все там облазил, пока она готовила. Странная такая – ничего у себя под носом не замечает.
– Это от приворотного зелья, она только меня видела. Ладно, что делать будем?
Пашка пожал плечами:
– Домой идти. Костыль надо засветло искать, сам знаешь.
– Знаю.
И мы пошли домой. Автобусы уже не ходили, и нам предстояло пехать несколько километров. А Костыль-нога, между прочим, сбежала у бабульки, значит, далеко отсюда не ушла. Сидит, небось, в кустах и хихикает – ждет, когда поближе подойдем, чтобы выскочить и сотворить парочку деревянных статуй. М-да, веселая перспективка, погибнуть, не дожив до совершеннолетия, по вине гнилой деревяшки. Я шел и невольно вглядывался в каждый куст: в этом она прячется или вон в том... Потом понял, что занимаюсь ерундой: пытаюсь разглядеть палку в кустах, да еще и ночью.
– Я думаю, – рассуждал Пашка, – что бабулька все-таки ведьма. Зелья ее действуют – раз, Костыль-нога днем была у нее, а вечером сама ушла, и бабулька ее не хватилась – два...