Шестнадцать неразвеянных тревог,
Шестнадцать снов, и плач в ответ
Чрез годы, словно верный пес у ног.
Наверное, она плакала всю ночь. Скорее всего, так оно и было. Когда я прикоснулся к ее щеке, там все еще оставались полоски от слез. Я сжал ее лицо в ладонях, и мы начали молча раскачиваться в такт мелодии.
Шестнадцать лун, шестнадцать лет.
От перекатов грома глохнут уши.
Шестнадцать миль осталось до нее.
Шестнадцать страхов мучат души.
Через ее плечо я увидел, что комната в руинах. Штукатурка потрескалась и отвалилась от стен. Раскрытые дверцы шкафа болтались на полусорванных петлях. Вещи валялись на полу, как будто их разбросал торопившийся вор. Оконные стекла были разбиты. Без них узкие рамы с металлическим каркасом выглядели как тюремные решетки древнего замка. И пока музыка оплетала нас невидимыми лентами, несчастная заключенная прижималась ко мне и не сводила с меня зеленых глаз.
А песня продолжалась:
Шестнадцать лун, шестнадцать лет,
Шестнадцать раз искать ответ.
Шестнадцать близких встанут в круг,
Шестнадцать ран, спасет лишь друг.
Когда я был здесь в прошлый раз, надписи, выражавшие сокровенные мысли хозяйки, покрывали только потолок. Теперь же все открытые поверхности были исписаны знакомым почерком. У самого потолка шла строка: Одиночество — это попытка удержать любимого, когда ты знаешь, что удержать его невозможно. Стены гласили: Даже потерявшись во тьме, мое сердце найдет тебя. На каркасе двери виднелась надпись:Душа умирает и тоскует о руках того , кто заботится о ней. На зеркалах чернели строки: Если бы я могла найти безопасное убежище, то уже сегодня была бы там. Даже боковые стенки шкафа пестрели фразами: Самый темный свет дня найдем меня здесь — ту, которая ждет и за которой всегда наблюдают. Последняя надпись словно подводила итог ее размышлениям:Разве мо жно убежать от самой себя? В этих строках отражались ее тяжелые раздумья. Я слышал их и в песне.
Шестнадцать лун, шестнадцать лет.
Светило скоро даст ответ.
Страницы Тьмы заговорят,
Сумеешь ли проклятье снять…
Затем электрогитара зазвучала медленнее, и я услышал новый куплет, завершавший песню. Наконец хотя бы что-то обрело финал. Слушая слова, я пытался выбросить из головы воспоминания о своих кошмарных снах, в которых грязная земля и пожар сменялись водой и сильным ветром.
Тебе исполнится шестнадцать.
Грядет твой судьбоносный день.
Ты можешь объявить себя
Или уйти в кошмаров тень.
Во имя Солнца и Луны
Решай, какой же будешь ты:
Исчадьем зла и жутких бед
Или звездой людских побед.
Гитара затихла. Наш танец закончился.
— Как ты думаешь…
Она приложила ладонь к моим губам. Похоже, ей не хотелось ничего обсуждать. Я только сейчас заметил, что ее волосы были влажными, а одежда — сырой. Холодный ветер врывался в комнату, проносился вокруг Лены и вылетал через открытую дверь спальни. Ее щеки покраснели от холода. Или от слез? Я не стал расспрашивать ее. Мы легли на кровать и сплелись в один клубок. Нам даже не хотелось целоваться, потому что мы стали близки как никогда. Быть ближе, мне казалось, просто невозможно.
Как объяснить такие чувства? Ты любишь человека, а затем вдруг понимаешь, что теряешь его. Даже если вы по-прежнему сжимаете друг друга в объятиях.
Лена дрожала. Я чувствовал каждую косточку ее тела. Дрожь начала пробирать и меня. Я вытянул руку и немного изогнулся, чтобы схватить край одеяла, упавшего на пол. Мы накинули его на себя, отгородившись им от неприветливого мира. Из стеганого одеяла получилась маленькая темная пещера. Воздух быстро согрелся от нашего дыхания. Я накрыл ртом холодные губы Лены. Она ответила горячим поцелуем. Поток энергии заструился между нами. Я почувствовал колючие электрические разряды. Лена потерлась носом о мой подбородок и поцеловала меня в ямочку на шее.
«Может, нам остаться здесь и никуда не уходить? Как думаешь, Итан?»
«Мы сделаем все, что ты захочешь. Это твой день рождения».
Я почувствовал, как ее тело напряглось в моих руках.
«Не напоминай мне о нем».
«Но я принес тебе подарок».
Она приподняла край одеяла, впустив полоску света в нашу темную пещеру.
— Ты приготовил подарок? Я же говорила, что не нужно.
— Интересно, а когда я тебя слушал? И потом Линк сказал, что если девушка просит не дарить ей подарков на день рождения, то, значит, подарок тем более нужен! И лучше, если это будет какая-нибудь драгоценность.
— Я не думаю, что такое наблюдение относится ко всем девушкам.
— Ладно. Забудь.
Она опустила край одеяла и снова втиснулась в мои руки.
«Она сейчас у тебя?»
«Что?»
«Драгоценность».
«Я думал, ты не хочешь никаких подарков».
«Мне просто любопытно».
Я улыбнулся и откинул покрывало. Холод набросился на нас, как хищник на добычу. Я быстро вытащил из джинсов маленькую коробочку и снова накрыл наши головы стеганым одеялом, оставив маленькую щель, чтобы Лена могла оценить мой подарок.
— Опусти пониже. Слишком холодно.
Нас снова окружила темнота. Коробочка начала мерцать зеленым светом. Я увидел, как тонкие пальцы развязали серебристую ленточку. Теплое зарево распространилось на всю нашу пещеру. Я уже мог различать лицо Лены.
— Что-то новенькое, — с улыбкой сказал я. — Мне нравится зеленоватый цвет.
— Я научилась этому сегодня утром. Когда проснулась после ссоры с тобой. Теперь все, о чем бы я ни подумала, тут же случается.
— Неплохо.
Она с тоской смотрела на коробочку, как будто намеренно оттягивала время, прежде чем открыть ее. Я подумал, что в этот день мой подарок может оказаться единственным. Не считая той вечеринки, о которой мне не хотелось рассказывать. Я решил сообщить ей о сюрпризе Ридли в самый последний момент.
«Вечеринка? Сюрприз Ридли?»
«Упс!»
«Скажи, что ты шутишь».
«Сама скажи это Ридли и Линку».
«Да? Тогда лучшим сюрпризом для меня будет отсутствие каких-либо вечеринок».
«Открой коробку».