Я вступил в нее в восьмом классе, когда в одно лето вымахал на шесть дюймов и оказался на голову выше всех в классе. И вообще, если вы из профессорской семьи, вам положено делать хоть что-то считающееся нормальным и общепринятым. Из меня вышел хороший баскетболист. Я обладал особым чутьем на пасы игроков другой команды. Это вскоре дало мне право на постоянное место в школьном буфете. В «Джексоне» такая привилегия дорогого стоила. А особенно сегодня, потому Шон Бишоп, наш центральный защитник, рассказывал о новенькой, которую он недавно видел. Линк задал ему единственный вопрос, волновавший каждого из парней:
— Так она горячая или нет?
— Вполне.
— Как Саванна Сноу?
Словно по вызову, наша Саванна — стандарт, по которому оценивались все другие девушки в «Джексоне», — вошла в буфет под руку с Итан-Хэтинг Эмили. Мы все уставились на них, потому что Саванна, с ее пятью футами и восьмью дюймами, была обладательницей самых красивых ног, которые мы когда-либо видели. Эмили и Саванна представляли собой практически одно существо, даже когда они не носили форму группы поддержки. Их боевой арсенал состоял из белокурых волос, искусственного загара, сандалий и джинсовых юбок — настолько коротких, что они походили на набедренные повязки. Да, Саванна славилась ногами, но летом на озере парни больше пялились на Эмили в бикини. Эти девицы, казалось, никогда не брали с собой ни одного учебника. Они прижимали локтями к бокам крохотные сумочки из металлизированной ткани, в которых порою не хватало места для мобильного телефона. Я знал об этом, потому что Эмили несколько раз не отвечала на мои эсэмэски.
Их различия сводились только к положению в группе поддержки. Саванна была капитаном и «базой» — той девушкой, которая держала на плечах два яруса знаменитой пирамиды «диких кошек». Эмили исполняла роль летуньи. Именно ее подбрасывали вверх на пять-шесть футов для выполнения сальто или какого-то другого безумного трюка, который легко мог закончиться сломанной шеей. Эмили рисковала здоровьем, держась на вершине пирамиды. Саванне этого не требовалось. Но когда Эмили подбрасывали в воздух, пирамида спокойно обходилась без нее. А вот стоило Саванне сдвинуться на дюйм в сторону, вся конструкция рушилась.
Эмили заметила, что мы смотрим на них, и смерила меня презрительным взглядом. Парни засмеялись. Эмо ри Уоткинс похлопал меня по спине.
— Покайся, Уот, и не греши. Хотя чем больше Эмили бычится сейчас, тем сильнее она будет заботиться о тебе потом.
Сегодня мне не хотелось думать об Эмили. Я мечтал о какой-нибудь другой девушке. Слова Линка о новенькой музыкантше запали мне в душу. Может быть, она другая. Приехала издалека. Человек с интересной жизнью, не похожей на наше, и в частности мое, существование. Возможно, она окажется девушкой моей мечты. Я понимал, что это лишь фантазии. Но мне хотелось верить в них.
— Ну? Вы слышали о новенькой?
Саванна села на колени Эрлу Петти. Он был капитаном нашей команды, и то считался парнем Эмили, то нет. Сейчас они, похоже, снова помирились. Он провел ладонями по ее загорелым ногам — так высоко, что мы не знали, куда девать глаза.
— Шон только что ввел нас в курс дела, — ответил Линк. — Он говорит, что девчонка — горячая штучка. Ты возьмешь ее в группу поддержки?
Линк схватил с моего подноса пару «татер тотс» [8] .
— Вряд ли. Вы бы видели, что она носит.
Удар номер один.
— И какая она бледная.
Удар номер два. Если вам дает характеристику Саванна, вы никогда не окажетесь достаточно стройными или загорелыми. Эмили села рядом с Эмори и склонилась над столом так низко, что мы едва не увидели все ее прелести.
— А Шон рассказал вам, кто она такая?
— Что ты имеешь в виду?
Эмили выдержала паузу.
— Она племянница старого Равенвуда.
Молено было и не делать этой паузы. Эффект получился потрясающим. Все раскрыли рты от изумления. Казалось, что ее слова сожгли весь воздух в помещении. Двое парней засмеялись. Они думали, что Эмили шутит. Но я знал, что она говорила правду. Удар номер три. Новенькая оказалась в нокдауне. В таком глубоком нокдауне, что я уже не мог размышлять о ней. Мысль о девушке моей мечты исчезла еще до момента первой встречи. Я был обречен провести еще три года в обществе Эмили Эшер.
Мэкон Мелхиседек Равенвуд считался городским изгоем. Насколько я помнил «Убить пересмешника», Страшила Рэдли в сравнение с Равенвудом выглядел прекрасной общительной бабочкой. Мэкон жил в развалившемся особняке на самой старой плантации гэтлинского края — в доме, который имел невероятно дурную репутацию. И я не думаю, чтобы кто-то в городе видел его воочию — по крайней мере, при моей жизни.
— Ты серьезно? — спросил Линк.
— Абсолютно. Карлтон Итон рассказал это вчера моей матери, когда приносил нам почту.
Саванна кивнула.
— Моя мама слышала то же самое. Пару дней назад старый Равенвуд привез ее из Виргинии или Мэриленда. Я не помню точно.
Они начали говорить о ней — о ее одежде и прическе, о дяде и о том, какая она уродина. Вот что я больше всего ненавижу в Гэтлине. Здесь каждый обсуждает ваши слова и поступки или, как в данном случае, одежду. Я с тоской посмотрел на лапшу в своей тарелке, плававшую в вязкой оранжевой жиже, которая едва ли походила на сыр. До окончания школы оставалось два года и восемь месяцев. Я должен был убраться из этого города.
После уроков гимнастический зал заняла группа поддержки. Дождь наконец закончился, поэтому баскетбольная команда тренировалась во дворе — на площадке с потрескавшимся бетоном, погнутыми барьерами и лужами. Приходилось быть особенно внимательным, чтобы не спотыкаться о трещину, которая, словно Гранд-Каньон, пересекала середину поля. Неудобств было немало, но зато со двора открывался вид на парковку, и, пока команда разогревалась, я мог наблюдать за событиями, происходившими в «Джексоне».
Сегодня мне везло с бросками. Я забросил семь мячей из семи. А на подаче стоял Эрл. Мяч. Восемь. Казалось, достаточно взглянуть на сетку, и мяч сам летел через кольцо. Бывают же такие дни!
Мяч. Девять. Эрл явно злился. Я чувствовал это по силе, с которой он пасовал мне мячи, — все резче и быстрее в ответ на мои удачные броски. Он тоже был центровым. По нашему молчаливому соглашению, я признавал его первенство в команде, а он не цеплялся ко мне, если я пропускал их ежедневные тусовки у «Стой-стяни». Там всегда обсуждали одних и тех же девчонок и ели все те же «Слим-Джим» [9] .
Мяч. Десять. Я просто не мог промахнуться. Возможно, это у меня врожденное. Или дело в чем-то еще. Не знаю. После смерти мамы я перестал выкладываться на тренировках. Странно, что я вообще ходил на них. Мяч. Одиннадцать. Эрл что-то пробурчал, послав мне мяч еще сильнее. Чтобы скрыть улыбку, я перед броском посмотрел на парковку и вдруг заметил облако черных волос за рулем длинной машины.