За пределами комнаты раздавалось множество людских голосов и шаги – не шаги тех, кто идет восстановить порядок, ровные и размеренные, нет: шарканье, топанье, звуки толпы, рожденные хаосом бунта. Сартаны, сидевшие вокруг стола, обменялись вопросительными, полными сомнения взглядами.
Никто не сможет войти в чертог, если мы сами не откроем дверь. Мы можем остаться здесь навсегда, черпая силу в нашем знании, храня его для себя самих.
– Наш брат прав, – сказал старейший среди них сартан, хрупкая сухонькая женщина, похожая на птицу.
Именно ее твердость духа и могущественная магия привели их к чудесному открытию.
– Мы и были скрягами, прячущими свое золото под спудом, при свете дня же ходившими, как нищие; и лишь ночью доставали его, и во тьме ночной созерцали его жадными глазами и вновь возвращали в тайную сокровищницу. Как скупой, который не употребляет золото свое во благо, мы скоро иссохнем, и исчахнут души наши. Не только долг наш – разделить с остальными наше богатство, это и радость для нас. Уберите охранные руны.
«Я знаю, что это правильно, – думал Альфред, склоняя голову. – Но я слаб. И мне страшно».
Чья-то рука сжала его руку – рука, излучавшая тепло и силу, дарующая уверенность.
– Они выслушают нас, – мягко и настойчиво проговорил молодой человек. – Они должны выслушать!
Яркий, прекрасный голубовато-белый свет потускнел и угас. Внезапно звуки, раздававшиеся за дверями, зазвучали громче, в них слышались угроза и насмешки, гнев и ненависть. Сердце Альфреда сжалось, руки его задрожали.
«Мы правы. То, что мы делаем, правильно, – твердил он себе. – Но… ох, как же тяжело!..»
Каменные двери отворились. Толпа ворвалась в чертог; позади сновали люди в черном, подгоняя идущих впереди. Однако же те, кто был в первых рядах, остановились, озадаченные спокойным величием и серьезным, сосредоточенным видом тех, кто сидел за столом. Толпа кормится страхом. Встретившись с разумным спокойствием, толпа начинает ощущать, что становится слабее.
Яростные крики перешли в приглушенный ропот, иногда прерываемый криком одного из людей в черных одеждах, – они хотели знать, что происходит. Столпившиеся в комнате люди, намеревавшиеся драться, теперь растерялись: им нужен был предводитель, тот, кто снова раздует в них пламя гнева.
Вперед вышел человек. Сердце Альфреда, затрепетавшее было надеждой, рухнуло в бездну отчаяния. Человек был облачен в черное – один из тех, кто практикует прежде запретное, но открытое заново искусство некромантии. Он был сильным человеком, умевшим вести за собой, и поговаривали, что он намеревается стать королем.
Человек открыл рот, но прежде чем он успел сказать хоть слово, худенькая старая женщина, смотревшая на него, как на своевольного ребенка, прервавшего беседу взрослых, мягко спросила:
– Зачем ты и твои последователи потревожили нас в наших трудах, Клейтус?
– Потому что ваши труды – труды еретиков; мы пришли положить этому конец, – ответил некромант.
– То, что мы делаем, делается по решению Совета…
– …который глубоко об этом решении сожалеет! – усмехнулся Клейтус.
Те, что стояли позади него, поддержали некроманта. Теперь он знал, что сила на его стороне. Он держал ситуацию в руках. А быть может, с ужасом понял Альфред, он держал ее в руках все это время. Он был искрой, из которой родился огонь. Теперь ему нужно только дунуть на горящие уголья, чтобы создать пылающий ад.
– Совет предписал вам установить связь с иными мирами, рассказать им о нашем отчаянном положении и попросить прислать помощь, обещанную нам еще до Разделения. И каков же был результат? Многие месяцы вы не делали ничего. Потом внезапно выступаете с глупой болтовней, в которую поверить может только дитя неразумное…
– Если это только глупая болтовня, – прервала его женщина, чей голос, спокойный и тихий, представлял разительный контраст с голосом ее обвинителя, говорившего все выше и резче, – тогда зачем тревожить нас? Позвольте нам продолжить…
– Потому что это опасная болтовня! – крикнул Клейтус – и умолк, пытаясь взять себя в руки. Он был умным человеком и понимал, что резкость и опрометчивость в подобной словесной дуэли не менее опасны, чем в поединке на мечах. Когда он заговорил, его тон Оыл спокойным:
– Потому что, к сожалению, среди нашего народа есть те, чей разум суть разум бесхитростного ребенка. Есть и другие, такие, как он. – Клейтус посмотрел на молодого человека, сидевшего подле Альфреда; его глаза потемнели от гнева. – Молодые люди, которых вы заманили в ловушку пустыми обещаниями нового и прекрасного мира!
Молодой человек ничего не ответил. Рука, державшая руку Альфреда, сжалась сильнее, красивое лицо посуровело. Кем доводился Клейтусу этот молодой человек? Он не мог быть сыном некроманта – для этого Клейтус был слишком молод. Быть может, младший брат, боготворивший старшего брата, пока не открыл для себя истину? Ученик, когда-то преклонявшийся перед учителем? Альфреду вдруг пришло в голову, что он не знал имени молодого человека. Для тех, кто собирался за этим столом, имена были не важны. Что-то в глубине души Альфреда подсказывало сартану, что этого имени ему никогда не суждено узнать. И что это тоже не будет иметь значения.
Альфред ощутил прилив сил и крепко пожал руку молодого человека. Тот посмотрел на него и улыбнулся.
К несчастью, улыбка эта оказалась хворостом в костер ярости Клейтуса.
– Вы обвиняетесь в том, что развращали умы молодежи! Вот, – он ткнул в молодого человека пальцем, – наше доказательство!
Толпа качнулась, двинулась вперед; гнев прорывался там и тут, как газовые пузыри сквозь слой раскаленной магмы.
Старая женщина поднялась, оттолкнув руки собратьев, почтительно попытавшихся помочь ей.
– Тогда отведите нас в Совет! – проговорила она голосом, мгновенно усмирившим волнение толпы. – Мы ответим на любые обвинения, выдвинутые против нас!
– Совет – сборище глупцов, погрязших в словоблудии. В своих нелепых попытках сохранить мир они слишком долго мирились с вашей ересью. Совет передал бразды правления мне!
Толпа восторженно взревела. Ободренный этим, Клейтус уставил обвиняющий перст в старую женщину:
– Более ваша ложь и еретическая болтовня не будут смущать души невинных!
Рев толпы стал громче, яростнее, она снова подалась вперед, в руках людей засверкали мечи и кинжалы.
– Кто пустит в ход оружие в этом священном чертоге, тот увидит, как оно обратится против него самого! – предупредила женщина.
Клейтус поднял руку и остановил толпу. Шум немного поутих, потом умолк вовсе, но в молчании этом таилась угроза. Он поступал так не из страха, не из жалости: он демонстрировал свою власть над толпой, он показывал собравшимся у стола, что в любой момент может спустить на них своих-псов.
– Мы не хотим причинять вам вреда, – спокойно проговорил он. – Согласитесь выйти перед народом и публично признать, что лгали им. Скажите им… – Клейтус помолчал немного, прикидывая, как искуснее сплести сеть. – Скажите им, что вы действительно сумели установить связь с иными мирами. Что вы хотели сохранить их богатства для себя. По чести сказать, теперь мне начинает казаться, что это будет недалеко от истины.