— Так ты не спишь?
— Нет, конечно.
Дракон открыл глаза, они у него были удивительно красивыми, миндалевидно вырезанными, темными. И насмешливыми.
— А ты кто? — спросила я.
— Дракон,- оказался с чувством юмора мой собеседник.
— Это понятно. Он или она?
— Не понимаю вопроса. Объясни подробнее.
— Особь мужского пола или женского?
— А есть разница? — заинтересовался дракон.
— Ну, как вы размножаетесь? Чтобы получился новый дракон вам нужны усилия двух единиц или достаточно одной? — запуталась я в объяснениях.
И чего меня в эту область занесло? Ну мне-то, Медбрат побери, какая разница, он это или она?
Дракон подумал, блеснул глазами, наклонил голову набок и сообщил:
— Да, пожалуй, двух. Но в общении между собой мы не делимся на "он" или "она". В речи, по-вашему. Теперь поясни, кто он, кто она, и я скажу, кто я.
— Если рожает детенышей, или яйца кладет, или икру мечет — то она.
— А ты?
— Я — она.
— Икру мечешь?
— Яйца кладу, — сдуру сострила я.
— О, как мы, — обрадовался совпадению дракон.
— Да нет, пошутила, — смутилась я. — Мы рожаем детей. Она — это кто в себе новую жизнь вынашивает до определенного предела, а затем рожает. А кто дает толчок к развитию этой жизни, оплодотворяет, — тот он.
Я даже вспотела от усилий объяснить все сложности деления по половому признаку.
— Ну, если тебе так важно, то по вашей классификации я — он. Что это тебе дало?
— Ничего, — честно сказала я.
— Так зачем же ты надрывалась, пытаясь выяснить несущественное?
Я промолчала. Мысленно промолчала — рты-то мы все равно не открывали.
Но так бесславно заканчивать беседу не хотелось, поэтому я спросила:
— А почему же ты сказал: "Ну что, освоилась?" Не освоился, не освоилось, а именно освоилась? Как ты определил что я — это "она"?
— А я и не определял. Это ты сама себя определила. У нас же нет различий. Хотя я теперь знаю, что хоть яиц ты не несешь, но себе подобных производить можешь. Она. Что еще тебя волнует?
— Мне нужна еда, — наконец сказала я то, что должна была сказать в самом начале, не зацикливаясь на ерунде. — Я долго не ела.
— Когда ты рядом, я могу подпитывать тебя энергией, — сообщил дракон. — Так что еда теперь тебе не обязательна.
— Спасибо, это здорово, но мне нужна еда. У меня желудок отомрет, если я есть не буду. Мне нужно, чтобы он работал. Необходимо.
— Я думал, ты обрадуешься, — заметил дракон. — Но если это так важно, подожди немного. Я кого-нибудь убью.
Сильные крылья распахнулись, мощным усилием подняли гибкое тело, и дракон легко унесся за гребень хребта.
Можно было осмотреться по сторонам.
Я находилась на небольшом уступе, образованном выдавленной из склона скалой с плоской вершиной, которая с течением времени задерновалась, давая место траве, кустам можжевельника и корявым сосенкам.
В этом месте ущелье уже практически завершилось: с гребня хребта склоны стекали в него, как в воронку.
Смотреть на все это с моего уступа было страшновато — он прилепился на высоте где-то около трех четвертей от высоты горы.
На противоположном склоне зияла громадная расщелина. Именно она и была источником света Драконьей Залежи — словно рана, обнажившая пульсирующую плоть горы. Наверняка она появилась в ту же ночь, когда вырывались из скал драконы.
Они сейчас спали, примостившись на скалах. Теперь было видно, что драконы не черные, а разноцветные.
"Обсохли, наверное…" — подумалось мне.
И все, как и золотой, словно подсвеченные изнутри.
Спали после ночных полетов они сладко, и я вполне поняла желание моего собеседника просто подпитать меня энергией, а не нестись сломя крылья в такую рань за продовольствием для выкинутой из Пряжки девицы.
Продолжая исследования уступа, я поняла, почему именно сюда принес меня дракон: слева из горы бил источник, причем горячий. Наверное, все это было взаимосвязано, и отблески пламени из расщелины, и горячие источники в горе. Родник водопадиками скатывался с камня на камень, чем дальше от места выхода из горы, тем становясь холоднее. Наконец-то я с удовольствием умылась.
Вернулся дракон и принес убитого горного барана.
— Это твой желудок устроит? — поинтересовался он.
— Устроит.
Честно говоря, я слабо представляла, что мне с этой тушей делать. Привыкла готовить мясо уже в разделанном виде, да и вообще дома мы больше ели рыбу — море под рукой, как-никак. Но нужда заставит, вынула кинжал и подошла к барану.
— Странные у вас способы свежевания, — заметил дракон, глядя, как я мучаюсь. — Совершенно нелогичные.
— Это не у нас, это у меня, — не стала позорить я род людской в глазах дракона. — Я мясо не умею разделывать, к рыбе привыкла.
— Следовательно, ты провозишься изрядно, — Дракон примостился на скале чуть выше моей, положил голову на лапы, глядя сверху. — Расскажи мне тогда между делом, что там у вас происходит. Те, кто ест рыбу, должен жить у моря, а не здесь.
Я стала рассказывать ему обо всем, что произошло в последнее время. И о войне, и о победе Сильных, и о плане новой нации, и о его осуществлении в лице нашего пансионата.
Меня прервал странный звук: дракон не просто смеялся, он откровенно гоготал. Хорошо, что делал он это мысленно, иначе, наверное, поднял бы всех своих сородичей.
— У вас, прости меня, мышей, просто непомерное самомнение. Зачем вам новая порода людей? Вы и так Сильно-Умные и ничего нового не создадите.
— Мы разные!!! — возмутилась не на шутку я.
— Вы одинаковые! — возразил дракон. — И что печально, не меняетесь. Что тогда были, что сейчас; Но каждое поколение воображает, что сделало громадный скачок вперед и может презирать за отсталость своих предков.
Я не стала с ним спорить, мне стало не до этого: пока еды не было, я ее и не хотела, но когда появилось что-то съедобное, есть захотелось жутко.
Срезанным с ноги барана мясом я наполнила котелок, залила его водой и принялась собирать веточки для костра.
— Положи вон ту ветку отдельно на скалу, — попросил дракон.
— Зачем? — удивилась я.
— Увидишь.
Я положила ветку туда, куда он просил.
Дракон повернул голову и прицельно полыхнул на нее.
— Теперь поджигай остальные. У тебя ведь маленький костер, я боюсь его весь сразу спалить.