Не понимающая, как можно мерить людей должностями, Ракушка брезгливо вздрагивала под их шагами, пыталась отпрянуть, избежать соприкосновения с ними.
Не было на площади обычных при нормальной жизни в этот час людей, постоянно спешивших туда и сюда по делам, и никуда не спешивших, горячо обсуждающих под дубами устройство ойкумены, или создание беспарусных кораблей, или неразумные траты казны, или разумные траты казны.
Тишь и скука нависли над Легкой Плешью, даже воздух, который раньше сам, казалось, легко рождал гениальные идеи и бредовые идеи, теперь висел тупо и неподвижно, как марево над болотом. И, привычно изображая деятельность, сновали в гарнизон и обратно за ценными указаниями имперские служащие.
Я сидела и давилась слезами, пытаясь проглотить их раньше, чем они выйдут наружу. Такое сотворить с Ракушкой! Моей Ракушкой! Самым легким и веселым городом в мире! Словно, тупо наводя порядок, раскаленным тяжелым утюгом прогладили радужные крылья бабочки…
— Ты чего?! — перепугались, вернувшись Нож и Штиль.
— Ничего… — всхлипнула я.
— Может, тебя домой отвести? — предложил Нож.
— Нет! — замахала руками я. — Не хочу сейчас домой. Я вижу, что с Ракушкой творится, и дома, наверное, не лучше. Там я совсем раскисну. А если папа с мамой узнают, что Светлая ранена? Они же вообще с ума сойдут! Нет, пока я домой ни ногой!
— Ну смотри, — сказал Нож. — Тогда давай снова разделимся. Ты пойдешь в аптеку, купишь для Светлой лекарств. И еды для всех. Лучше всего в аптеке у Первой Гавани, там народу всегда много и Нетухлый Рынок недалеко.
— А у вас еще тут и Тухлый Рынок есть? — несказанно удивился Штиль.
— Ну, вообще-то есть, — засмеялся Нож. — Понимаешь, это отголосок старой свары между тетушками, торговавшими на рынке у Гавани, и на рынке в городе. Первый попроще, там деликатесов не найдешь, зато рыба сразу с моря, вот торговки и прозвали свой рынок Нетухлым, а тот Тухлым. И почему-то прижилось.
— А где встретимся? — спросила я.
— Лучше во Второй Гавани, там же, где я вас нашел. Мы разошлись. Я с облегчением покинула площадь и почти побежала вниз по Кривой Улочке к аптеке, зажимая в руке монеты, выданные на покупки Ножом.
Их, увы, было немного: три мышки, одна кошка. Ни одной собаки [9] . Не разгуляешься, если учесть, что одна собака съедает пять кошек, а одна кошка — десять мышек. Правда, кошка была не простая, а коронованная. Коронованная кошка ест пятнадцать мышек.
Аптека была совсем недалеко от Гавани, ее зажимали с двух сторон упитанные здания двух крупных торговых контор, которые посылали свои корабли далеко на запад и на восток. Теоретически это невозможно, но сейчас дома выглядели менее упитанными, чем были. Может, я схожу с ума?
— День добрый! — поздоровалась я с аптекарем. — У меня брат попал под копыта, его сильно помяло, много синяков. И она… он ааааабсолютно э-э-э… бледный. Похоже, лихорадка. Чем его лечить?
Раньше мне и в голову не пришло бы сочинять байки, практики не было, поэтому получилось плохо.
Но аптекарь не стал ничего спрашивать, а молча выставлял на прилавок мази и настойки, обезболивающие, жаропонижающие, мочегонные и противовоспалительные. И от душевной тоски тоже.
— Стойте, стойте! — всполошилась я. — У меня денег на все это не хватит.
— А без этого, барышня, вы его не вылечите, — сухо сказал аптекарь.
Но (хвала Сестре-Хозяйке) хоть взял по-божески — одну коронованную кошку. И корзинку дал бесплатно, в счет заведения.
Странно, раньше в любой лавочке, будь то аптека или скобяные товары, покупателя не отпустили бы, не заставив выслушать кучу полезных советов, не обсудив все новости, не поспорив о чем-нибудь. А сейчас и я, и аптекарь держались настороженно, боясь сказать лишнее. Любопытство теперь не поощряется?
Когда я вышла из аптеки, то вдруг так перепугалась, что затаилась за углом и долго ждала. Мне казалось, что аптекарь должен сейчас выскочить вслед за мной и побежать в Службу Надзора за Порядком.
Не выбежал. Вера в родной город потихоньку возвращалась в мое сердце.
Идти с тремя мышками даже на Нетухлый Рынок было полнейшим безумием. На эти деньги продуктов к хорошему обеду на трех человек не наберешь, не то что на пятнадцать.
Обшарив свои карманы, я нашла еще только две мышки, пришлось рассчитывать на имеющийся капитал.
В результате я оттоптала пятки, мечась по рынку во всех направлениях, а вышла оттуда, вся в мыле, обладательницей мешочка с сухим горохом, кусочка копченого сала да крохотных порций соли, перца и первой зелени.
И рынок показал, что заговорщик из меня никудышный. Дернуло же спросить одну из торговок:
— Что-то бедненько у вас стало. Тухлый Рынок всех переманил?
Она уставилась на меня, как на привидение. А потом нехотя процедила:
— Ты откуда свалилась? Нет теперь Тухлого Рынка. Все, что на нем торговали, в столицу прямиком отправляют, сразу с кораблей. Да и где те корабли…
Понятно, нечего теперь предметы роскоши заштатной окраине потреблять. Не по чину.
— Да ты не Хранителя ли дочка? — прищурилась тетушка.
— Нет, вы ошиблись, — быстро отошла я от ее прилавка.
Я вообще Двадцать Вторая.
Во Вторую Гавань я пришла раньше всех.
Нож со Штилем задерживались. Неприятный холодок полз у меня по спине, я уже начала опасаться всех и каждого.
Наконец они появились.
— На тебе лица нет, — удивился Нож. — Да что с тобой?
— Не знаю. Мне тут неуютно.
— Это ты с непривычки переволновалась, — поставил диагноз Нож. — Опыта у тебя нет. Все идет нормально. Никто не убит, не задержан. Что может быть лучше?
— Да, а меня чуть на рынке не узнали!
— Ну не узнали же? — рассмеялся Нож. — Давай свои покупки, домой пора.
Мы покинули город через Вторую Гавань и снова короткой тропой ушли в бухту Ай-яй-яй.
Подъем на гору занял в три раза больше времени, чем спуск. Добрались до верха мы уже к вечеру.
— Ура! Пришли! — радостно встретили нас сопротивленцы. — А что у нас будет сегодня на ужин?
— Ваша любимая гороховая каша, — разочаровала я разом всех.
Ничего, благополучно переварили и новую порцию гороха. С салом он вообще пошел на ура. Нож приправил ужин парой своих обычных шуточек про экономное ведение хозяйства по науке, но потом признался, что на пять мышек и он бы ничего лучше купить не смог.