Свежие тараканы были большие, чёрные, блестящие. Они отчаянно дергали лапками, когда Ряха, нежно держа каждую возможную звезду стальными пальцами, осматривал им брюшки.
— Они выставят Черный Ветер, попомни мои слова, — бурчал он. — А мы в ответ Молнию! Должна обставить. А Молнией будет вот эта пятерка. Их родная мама не отличит.
— Да их всех родная мама не отличит. А может быть это вообще враньё, — засомневалась я, вглядываясь в Молний издалека, со своего табурета, предусмотрительно отодвинутого к окну, из которого поступал свежий воздух в этот тараканий рай. — Всех крупных тараканов давно выловили, — половина Отстойника ведь теперь по ним с ума сходит. Ну и нашел же ты замену конским бегам… Не мог каких-нибудь других скакунов придумать?
— А чем ты недовольна? — хмыкнул Ряха, поглаживая Молнии номер пять спинку. — Таракан — штука отличная, потому как всегда под рукой. У нас в Легионе мы тараканьи бега испокон веку устраиваем, удобно ведь — распихал их, родимых, по коробочкам и маршируй, куда прикажут. Это тебе не конь.
— Ты хоть раз выиграл на ипподроме после моего выигрыша? — спросила я, вспомнив столичные события четырехлетней давности.
— Какое там! — махнул Ряха. — Тогда почти сразу все эти дела с Левым Крылом, а потом и с Правым завертелись. Потом у нас в Легионе малость народу пообезглавили, все больше из верхов. А потом, здрасьте-пожалуйста, магия появилась, и снова заварушки начались. И знаешь, из-за чего это всё? — спросил он меня и, не дожидаясь ответа, сам сказал: — Из-за драконов, точно тебе говорю.
На слово «драконы» душа моя, как обычно, отреагировала бурно, словно в кислоту щелочи капнули: и в эту ночь дракон, как обычно, не отозвался, гад хвостатый. Но внешне я попыталась выглядеть равнодушной.
— С чего взял?
— С того. Мне надёжные люди в Хвосте Коровы говорили, те, которые все ходы и выходы знают, что на севере в горах были заперты драконы. А кто-то их освободил. Добро бы они поразлетались, да затихли — нет, половина спать отправилась, а половина решила погодить.
«Вот-вот, — мрачно думала я. — Что-то я сомневаюсь, что он спать залёг. Просто знать меня больше не хочет, и всё. Сволочь золотистая!»
— Так ты слушаешь? — перебил мои мысли Ряха, опуская осмотренного таракана в коробочку и доставая нового. — Чего-то не видно по тебе, пялишься на дверь, словно ручку взглядом поджечь хочешь. Ну вот, драконы не уснули, и магия попёрла. Умные люди над этим думали до выпадения волос и сказали Верховным, что дело тут невеликое, просто муторное: надо найти того гадёныша, что драконов поднял, убить и посмотреть, может быть, всё и прекратится. Целый отряд собрали для этого дела. Человек с дюжину, не меньше. Меня звали, да я отказался.
— А чего отказался? — с любопытством спросила я, пытаясь стряхнуть с себя думы о золотом драконе.
— Платят мало! — с возмущением поведал Ряха. — Им, значит, мотайся по всей империи, ищи, не знаю чего, не присядь и не приляг, а жалованья положили чуть больше, чем мне здесь идёт. Да там и без меня молодцов набралось, а я им не ищейка.
— А у нас заклинания ищут и записывают, — сказала я.
— И тоже, наверное, за мышиные шкурки (денежная единица Ч.М.)? — утвердительно добавил Ряха, видевший этот прогнивший мир насквозь.
— За бесплатно, — честно сказала я.
— Беспредел, — подтвердил свое мнение о мире Ряха.
Тут он вспомнил, что давно обещался навестить свою грудастую подружку и отложил разбор остальных тараканов на попозже.
— Вот у меня такой обычай, — объяснял он, когда мы вышли на рыночную площадь. — Сначала новенькие у меня все в одном горшке толкутся, тесно там, значит, слабые помрут, а сильные останутся. Отбирать уже легче.
— Так они же у тебя не для борьбы, а для бегов? — возражала я. — А может быть в такой толчее самым длинноногим ноги-то и оттопчут, а?
— Не оттопчут, — заволновался Ряха, — слабый таракан, хоть и с ногами, всё одно бегать плохо будет.
На развилке улочек наши пути разошлись, и Ряха поспешил в кабачок к грудастой зазнобе, пока она, чего доброго, от ожидания не перегорела и не обозлилась.
Я, нехотя, пошла в Огрызок, стараясь идти помедленнее, чтобы хоть немножко оттянуть тот момент, когда снова надо будет вцепляться в швабру и убирать-убирать-убирать.
И лишь на пороге представительства сообразила, что гадёныш, разбудивший драконов — это, вообще-то, я и меня ищет целый отряд.
Чтобы убить и посмотреть, что из этого получится.
И, похоже, в Ракушке кто-то из этого отряда меня уже чуть было не нашёл и не пристрелил в университетском парке. И Нож знал обо всём об этом куда больше, чем сказал, почему они с сестрой и запихнули меня на край света.
И что теперь делать, один Медбрат ведает, да ещё, быть может, светлая Сестра-Хозяйка…
* * *
Ночью я уже не просила отозваться дракона, а просто взвыла в отчаянии, глядя на полную, желтую, как топленое масло, луну: «Ну где ты?! Ты же мне так нужен! Меня убить хотят!!!»
И ни полсловечка в ответ.
Только луна скалилась над чёрными горами. Да звезды горели. Яркие, прямо как в Начале Времен…
Чтоб ему камень на макушку упал! Не очень большой…
Пришлось жить своим умом. Логически рассуждая, как сказал бы Нож, я потому здесь и сижу, что кому надо искать меня за тридевять земель на самом краю мира? По документам я никуда не уезжала, в Отстойник на практику отправилась какая-то Ветка Ивы. Стрелявший в меня погиб. Отстойник далеко от Ракушки. Практика не пыльная — знай, шуруй тряпочкой, да не высовывайся из Огрызка. Всё хорошо.
Но ведь теперь меня до конца жизни искать будут?! Неужели нельзя другим способом проверить? А если всё это напрасно, и даже после моей гибели магия никуда не денется?! Вот будет обидно-то, хотя, конечно, тогда мне уже будет глубоко плевать…
Мне стало жалко себя до слёз, и я разревелась.
Ревела долго, даже проголодалась.
Всхлипывая, пошла, натыкаясь в темноте на углы и спотыкаясь на ступеньках, в подвал на кухню, не возясь с плитой, разожгла огонь в открытом очаге, при неярком свете пылающих поленьев налила и поставила чайник, а пока он грелся, умылась, чтобы опухшие от слёз глаза не так щипало.
А потом присела к столу и заревела с новой силой.
На пороге кухни появился заспанный Профессор, держа свечу в оловянном подсвечнике.
— Душа моя, что с тобой? — перепугался он.
— За мно-о-ой отря-а-а-ад убийц охотится-а-а-а-а… — прорыдала я. Даже с некоторой гордостью прорыдала, не каждому ведь такое выпадает.
— Узнала, значит, — спокойно сказал Профессор, да так спокойно, что я от неожиданности поперхнулась, икнула и перестала реветь. — Не расстраивайся, тебя давно ищут, но ты же жива, как видишь.