Как же, разбежался. Мы хоть и не изображали Медбрата и Сестру-Хозяйку в одном вместилище, но тоже думать умели и решили выдвинуть встречные претензии.
Я встала, поправила воротничок, и жалобным голосом начала живописать наше отображение событий:
— Я занимаюсь ведением хозяйства в представительстве. В мои обязанности, помимо прочего, входит также забота о поддержании чистоты постельного белья. Мне рекомендовали прачечную господина Корня, как заведение с прекрасной репутацией и хорошим качеством работ. Поэтому я воспользовалась её услугами, о чем теперь глубоко жалею.
Со скамьи обвинения раздалось возмущенное шипение.
— Я протестую! — заявил бдительный обвинитель. — Это — голословная попытка опорочить уважаемое заведение!
— Возражаю! — тут же отпарировал Рассвет. — До этого мы из уст уважаемого обвинителя слышали не менее голословные попытки опорочить не менее уважаемое заведение, если вообще можно сравнивать прачечную и представительство суверенного государства!
— Продолжайте! — скучно сказал судья.
— В тот день посыльный принес наш заказ, и я приняла его в кастелянской комнате, как обычно, — послушно продолжила я. — Мы храним там наше чистое постельное бельё, а также грязное бельё, предназначенное для стирки. Когда посыльный выгрузил стопки, я принялась их пересчитывать, как обычно.
— Мы простыни не воруем! — не сдержавшись, подскочила со скамьи обвинения щекастая дама, которая и была племянницей судьи. — Ишь какая выискалась, пересчитывают они за нами там! За собой бы посчитали!
Игнорируя выпад племянницы, я обратилась прямо к её дяде:
— Дело в том, уважаемый суд, что несколько раз среди простыней представительства попадалось чужое постельное бельё, приходилось разбираться. Мои слова могут подтвердить вот эти счета.
Рассвет достал из папки и шлепнул на судейский стол несколько бумаг, которые, к счастью, сохранились даже после пожара, потому что были за старостью сведений удалены в архив.
— Так вот, уважаемый суд, занятая разборкой принесённого белья, чтобы сверить его потом с прилагаемым счётом, я не обращала внимания на посыльного, ведь обычно это, действительно, был тихий, исполнительный человек. И совершенно зря не обращала: пользуясь тем, что я отвлеклась, посыльный из каких-то одному ему ведомых соображений устроил нам в кастелянской пожар!
Хороший мы придумали ответный удар, пользуясь, как и противная сторона, тем, что мертвые не болтают. У обвинителя аж челюсть дернулась, словно его и правда кто-то приложил.
— Мы понесли большие потери, сгорело всё выстиранное и всё приготовленное для стирки белье. Сгорела мебель. Сгорели невосполнимые документы!
— Свидетельница, пытаясь потушить пожар, получила сильные ожоги, — вставил Рассвет. — Имуществу представительства был нанесен значительный ущерб. Но, исходя из принципов человеколюбия и добросердечия, мы не обращались с иском к заведению, в котором работал поджигатель, зная, что вышеуказанное заведение тоже пострадало от его действий. И я спрашиваю уважаемый суд, — с нажимом в голосе сказал Рассвет. — Почему мы вынуждены сидеть на скамье обвиняемых, хотя потерпели от пожара ничуть не меньше, чем владельцы прачечной? Нас вынуждают обратиться со встречным иском и мы с ним обращаемся!
Рассвет картинно развернул и выложил перед судьей дли-и-нный список сгоревшего белья.
Излишне говорить, что по этому списку складывалось впечатление о том, что спали мы исключительно на тончайших льняных простынях, а сгоревшие подштанники Профессора были покрыты шелковой вышивкой сверху донизу — но доказать противное никто бы не смог, все эти вещи были привезены из Ракушки, поэтому определить реальную их цену в Отстойнике было невозможно.
Суд превратился в балаган: обвиняющая сторона перешла на личности и стала выкрикивать в нашу сторону разные нехорошие слова. От моих накрахмаленных кружевных манжет они отскакивали, как дождинки от крыши.
Обвинитель тщетно пытался успокоить родственников покойного владельца прачечной, но их нервы, видимо, не выдержали: почему-то, подавая иск, они не могли представить, что любые обвинения — штука обоюдоострая и всегда можно получить в ответ тем же оружием, каким пытался уязвить кого-то. И им было очень обидно.
Но чем больше они орали, тем меньше сочувствия встречали их крики у зрителей.
Судья понял, что показательного процесса не будет, поэтому быстро свернул слушания, объявив, что заседание заканчивается, а дело будет рассматриваться не открытым, а закрытым порядком: то есть судья, обвинитель и Рассвет. И о продолжении рассмотрения он объявит особо.
Мы с Рассветом собрали все бумаги обратно в папку и невозмутимо покинули суд.
Проходя по залу, я увидела на одной из скамей даму, ломившуюся к нам в лавочку вчера. На другой — начальника Службы Надзора за Порядком. Около служебного выхода госпожа прокурорша что-то втолковывала господину прокурору, опирающемуся на толстую трость.
Похоже, мы разыграли хорошее представление.
* * *
К моей досаде, Град даже проголодаться не успел, до чего быстро мы управились в суде.
Зато теперь я могла сбежать к Ряхе с чистой душой. Так и понеслась, прямо в манжетах, чтобы похвастаться.
Ряха сидел, набычившись, на своей полянке и сосредоточенно мазал себя ореховой настойкой.
— Бери тряпочку, — встретил он меня, проигнорировав манжеты, — и спину мне помажь, не дотянусь никак.
— А это зачем? — спросила я, ведь думала, что настойка ему для поднятия духа нужна или ещё для чего.
— Сама догадайся, — мрачно сказал Ряха.
— Ну-у, кожа будет тёмная, — сказала я осторожно, возя тряпочкой по его необъятной спине.
— Когда кожа загорелая, то мышцы лучше выделяются, — объяснил нехотя Ряха, чем-то сегодня расстроенный. — А как загореть здесь нормально, когда ещё весна?
— Так ты рано мазать начал, она же смоется? — спросила я.
— Не должна. Она как раз сейчас подсохнет на мне, к коже пристанет. Мыться я пока не буду. А потом, в день боя, только слегка тряпочкой в настойке смоченной по коже протереть — и словно всё лето на солнце жарился.
— Ряха, я и не предполагала, что это такое сложное дело… — искренне воскликнула я. — С ума сойти, сколько чего и в каком порядке!
Услышав это, Ряха немного оттаял и перестал быть похожим на Медбрата, которому час назад хвост отрубили.
— А как твои поиски продвигаются? — спросила я.
— Плохо… — помотал головой Ряха. — Главное, выбирать-то не из кого — три человека и могли это сделать, больше некому. Но вот кто из трех?
— А ты мне скажешь, когда его найдёшь? — уточнила я подлизывающимся голосом.