– Мы – твои дети! Ты создал нас последними! А разве последние – не самые любимые?
Голос прозвучал еще тише:
– Вы последние… последняя… надежда… Если и вы…
– Но почему? – закричал Таргитай во весь голос. – Почему?
– Рушить очень просто… Когда нет надежды… надо рушить… Я не могу создать лучше, чем сотворил… Но мир должен быть лучше…
– Каким? – закричал Таргитай, срывая голос.
– Не знаю… Я много раз перекраивал мир. Были ходячие горы и живые океаны, был мир пылающей земли, был расплавленного железа… Когда все получалось плохо, я, устав, сотворил богов… Оказалось намного лучше, я воспрял духом. Они должны были продлить мое дело. Сами перестроить, улучшить, добавить, украсить…
– Они сделали?
– Боги – вечные дети. Им хватит мощи для себя. Я дал им вечную жизнь, вот они и… не спешат.
Он опять молчал так долго, что Таргитай не выдержал:
– Что?
Красные немигающие глаза снова остановились на нем.
– Ты еще здесь, человек… Вы, люди, последний вздох этого умирающего мира… Последняя, угасающая надежда… Младшие боги, которые живут один миг…
Таргитай закричал, срывая голос:
– Но как мы, такие малые, сможем сделать то, что не можешь ты?
Плечи Сокола обвисли, словно бог богов не мог больше нести тяжесть всего мира.
– Не ведаю… Вы – последние… Если не вы… больше некому… конец…
Багровые глаза погасли. Сокол застыл, снова превратившись в глыбу окаменевшего света. Таргитай в великом горе отступил на шаг. Сердце прыгало как заяц, а в животе лежала льдина. Жизнь как кощуна: чем дальше, чем страшнее. Сделать то, за что не берутся даже боги? Да что боги – сам Род не в силах? А еще успеть в три дня?
Род блистал, но это был блеск огромной льдины в лучах солнца. Мир был холоден и жесток.
Таргитай отступил еще. Под пяткой уже чувствовалась пустота. Он согнулся, как от резкой боли в животе.
– Миром правят боги, – прошептал раздавленно. – Одни добрые, другие злые, третьи… третьим все одно. Но любой сильнее нас во сто крат. Мы бессильны даже со всей-всей магией!
Сокол молчал. Таргитай без сил повернулся, деревянные ноги как две колоды. Руки мертво хватались за выступы. К счастью, спускаться все же легше, иначе бы сразу…
Бессмертные боги не перемрут, оставив мир людям, и не перебьют друг друга. Но даже исчезли бы боги – что могут люди?
Вокруг Олега бушевал яростный вихрь. Волосы встали дыбом, сухо потрескивали. Даже волчья шерсть встопорщилась, по кончикам прыгали искорки. Щелкали, будто кто давил вшей. Магический кокон с трудом выдерживал удары. Через скорлупу пробивался свист, треск, непрестанный скрежет, будто он ломился сквозь гору, а не несся сквозь пустой воздух.
Серое за магическим коконом исчезло почти мгновенно. Блеснул яркий зеленый свет – вынесло за пределы ствола, но не успел перевести дух, мол, уже под кроной Прадуба, как исчезло и зеленое. Он мчался во сто крат быстрее выпущенной рукой Мрака стрелы!
Даже сквозь полупрозрачную скорлупу кокона было страшно видеть ровную серую полосу внизу. Такое зрил только однажды: скакал на обезумевшем коне, свесившись с седла от стрел киммеров, едва не вспахивая носом землю… Тогда перед глазами точно так же сливалось в серую дымную полосу.
Воздух внутри кокона превратился в кисель, загустел. Олег чувствовал себя мухой, попавшей в клейкий сок березы. Зато в лицо не дул яростный ветер, что терзал на летящем ковре, Змее, Рухе. Пожалуй, на такой скорости ветер срывал бы не только слюни, но и куски мяса.
Внезапно он ощутил едва заметное изменение. Быстро вскинул к лицу кулак. На мизинце было серое кольцо, настолько незаметное, что не вспоминал с момента находки. И не замечал: руки редко бывали другого цвета. Но сейчас колечко начало нагреваться само по себе!
Сердце застучало чаще. Горячая кровь ударила в голову. До этого мчался сквозь пространство холодный и рассудительный: что понятно, то не страшно… ладно, пусть страшно, но тот страх легко побороть, а неожиданное… или малоожидаемое, так как втайне надеялся, может поднять волосы дыбом на затылке и шерсть по всей спине. Кольцо начало наливаться темно-вишневым цветом. Так меняет цвет железо в горне, но палец не жгло, тепло шло странно живое, словно к нему прижался сытым боком сонный котенок.
Внезапно ногам стало холоднее. Олег поспешно повторил заклятие, волосы встали дыбом: мог вывалиться из магического кокона!
Хорошо, что никто из друзей не спросил даже, куда именно пойдет искать Первоскорлупу. Даже сейчас все еще не знает, в ту ли сторону?
Впрочем, куда бы ни пошел, обязательно упрешься, если верить старым волхвам, в Край Света. Но это если верить им. Уже не раз убеждался, что древние, несмотря на расхожую мудрость, что в старину-де были умнее, на самом деле знали не так уж много. Да и то, что знали, нуждается в поправках.
Внезапно, как ножом в грудь, ударило встречным ветром. Магический кокон раздулся и с треском лопнул. Олега бросило словно на каменную стену. От страшного удара захрустели кости. Он ощутил соленую кровь во рту. Но страшнее боли было осознание, что он ударился просто о… воздух!
В панике попытался укутаться в кокон снова, но боль путала мысли, острый ветер раздирал рот и забивал легкие. Ветер сменился, свирепо дул уже снизу, с каждым мгновением сильнее. В желудке ощутил пугающую пустоту, сердце замерло. Он понял, что стремительно падает вниз.
Прикрыв ладонями глаза, заставил себя посмотреть навстречу стремительно приближающейся земле. Его несло по крутой дуге на серо-зеленую массу, что прямо на глазах начала распадаться на зеленые холмы, те разрослись, обозначились крохотные деревья.
В страхе закрыл глаза. На заклинания нет времени, жизнь короче заклятия, судорожно напрягся. Рвущий ноздри воздух донес запах земляники. Он зажмурился плотнее, ожидая страшного удара оземь, его люто тряхнуло, смяло, он закувыркался, с великим усилием замахал руками… с перепонками между пальцами… Нет, уже не руками – встречный ветер едва не выламывал из плеч суставы длинных крыльев.
Он расправил сперва наполовину, перебарывая встречное давление урагана, наконец распахнул крылья полностью. Перед вытаращенными глазами промелькнуло зеленое. В ноздри ударило запахом зелени, затем по лицу больно хлестнуло, а на зубах захрустело.
Он с великим трудом начал подниматься по широкой дуге. Крылья ныли. Во рту был гадостный вкус. Он с великим облегчением выплюнул грязный комок. Хорошо, Мрак не видел, как он на лету жрал траву. До сих пор вспоминает, как он зайца прибил…