Крисания опустилась на колени, чтобы снять с ног Рейстлина сырые и раскисшие башмаки, и тут почувствовала, что его руки легли ей на голову.
— Спасибо, — прошептал Рейстлин.
Крисания вспыхнула от удовольствия. Карие глаза мага показались ей горячее огня, а рука, откинувшая с ее лица мокрые пряди волос, — нежной и ласковой.
Жрица была не в силах произнести ни слова.
— Ты — его женщина?
Хриплый голос трактирщика заставил Крисанию вздрогнуть. Она не видела, как он подошел, и не слышала его шагов. Поднявшись на ноги, жрица гневно и одновременно стыдливо отвернулась от Рейстлина.
— Эта госпожа принадлежит к одному из знатнейших родов Палантаса, — раздался в дверях грозный голос. — И я попросил бы тебя говорить о ней уважительно!
— Да, сударь, конечно, — забормотал хозяин, подавленный видом исполинской фигуры Карамона, внезапно возникшей на пороге. Вместе с гигантом в харчевню ворвался порыв холодного ветра и запах дождя. — Я не хотел никого оскорбить и надеюсь, мои слова не были поняты превратно.
Крисания ничего не ответила. Полуобернувшись к хозяину, она нетерпеливо повторила:
— Принеси же, в конце концов, горячей воды!
Рейстлин достал свой мешочек с целебными травами, бросил его на стол и, закашлявшись, жестом попросил Крисанию приготовить настой.
— Кони накормлены и напоены, — сообщил Карамон, нарушив неловкое молчание.
— Мы не успели их загнать, так что через час-другой можно отправляться дальше.
Нам лучше поспеть в Солантус дотемна.
С этими словами он повесил перед камином плащ, и от него тут же клубами повалил пар.
— Кто-нибудь догадался заказать еды? — поинтересовался гигант.
— Нет, я только попросила вскипятить воды, — откликнулась жрица, протягивая Рейстлину чашку с настоем.
— Эй, трактирщик, вина для госпожи и для мага, воды для меня и чего-нибудь из еды. Живо! — распорядился Карамон. За несколько недель пути в этом голом краю они научились есть все, что подавали в убогих придорожных харчевнях. Если, конечно, в них вообще что-нибудь подавали.
— Осенние ненастья только начинаются, — сказал Карамон Рейстлину, когда хозяин, шаркая башмаками, наконец удалился. — Чем дальше на юг, тем дела будут хуже. Скажи, ты все еще настаиваешь на своем плане? Путь слишком труден, ты можешь… не выдержать.
— Что ты хочешь этим сказать? — Рейстлин попытался приподняться и беспомощно застыл в неловкой позе.
— Ничего, Рейст. — Карамон покачал головой. — Просто… ты сильно кашляешь. От сырости твое самочувствие только ухудшится.
Некоторое время Рейстлин пристально смотрел на брата, но в конце концов поверил, что тот не имел в виду ничего сверх того, что сказал. Опустившись на подушки, он хрипло заявил:
— Да, я настаиваю на своем плане. Поверь, это наш единственный путь. Для тебя нет иной возможности снова увидеть свой любимый дом.
— Много мне будет от этого радости, если ты помрешь по дороге, — проворчал Карамон. Рейстлин с горечью улыбнулся:
— Меня трогает твоя забота, брат, однако за мое здоровье опасаться не стоит. У меня хватит сил добраться туда, куда мы направляемся.
— Сдается мне, у тебя есть кое-кто, чтобы заботиться о том, о чем ты сам и думать не желаешь, — мрачно откликнулся Карамон и поглядел на Крисанию.
Та снова залилась краской и хотела было что-то возразить, но тут в комнате снова появился трактирщик. Остановившись возле стола с котелком какой-то полужидкой, но горячей бурды в одной руке и щербатым кувшином в другой, он опасливо поглядел на троих посетителей.
— Простите, что я спрашиваю об этом, господа, — жалобно промямлил он, — но мне хотелось бы сначала увидеть ваши деньга. Что поделать, нынче такие времена…
— Вот. — Карамон достал из кошелька серебряную монету и бросил ее на стол.
— Этого хватит?
— Да, сударь, конечно. — Глаза хозяина алчно сверкнули. Расплескивая похлебку, трактирщик поставил на стол котелок с кувшином и схватил монету. При этом он пугливо покосился на Рейстлина, словно опасаясь, что маг превратит ее в таракана.
Спрятав деньги в карман, хозяин зашел за стойку и вернулся с тремя мисками, глиняными кружками и ложками, выточенными из коровьего рога. Поставив посуду перед гостями, он отступил в сторону и принялся снова потирать руки.
Крисания взяла миску и, с отвращением осмотрев ее, ополоснула оставшейся горячей водой.
— Господа желают еще что-нибудь? — спросил трактирщик таким голосом, что Карамон поморщился.
— У тебя есть сыр и хлеб?
— Да, сударь.
— Тогда приготовь нам в дорогу корзину того и другого.
— Вы… отправитесь дальше? — поинтересовался трактирщик.
Крисания, заметив, как странно изменился голос хозяина, тут же посмотрела на Карамона. Она хотела убедиться, что и он не оставил без внимания эту странность, но исполин с голодным видом принюхивался к еде и осторожно помешивал в котелке ложкой. Рейстлин, казалось, и вовсе не прислушивался к разговору. Взгляд его был устремлен на огонь, пальцы стискивали опустевшую чашку.
— Уж конечно мы не собираемся ночевать здесь, — отозвался Карамон, раскладывая склизкое варево по мискам.
— Но вы не найдете ничего лучшего по дороге в… Куда, говорите, вы направляетесь?
— Не твоего ума дело, — холодно отрезала Крисания. Взяв в руки полную миску, она поднесла ее Рейстлину, но маг, бросив взгляд на жирную пищу, отказался вялым взмахом руки.
Крисания, как ни голодна она была, и сама съела всего несколько ложек похлебки. Отставив миску и закутавшись в непросохший до конца плащ, жрица закрыла глаза и с содроганием подумала о том, что меньше чем через час она снова будет трястись в седле под стылым дождем на дорогах этой унылой, холодной страны.
Рейстлин тем временем успел заснуть. Тишину нарушали лишь Карамон, с азартом бывалого солдата хлебавший из миски неаппетитное варево, да трактирщик, который вернулся в кухню и гремел там посудой, собирая в дорогу путешественникам корзину с хлебом и сыром.
Через час Карамон привел из стойла трех оседланных коней и вьючную лошадь
— последняя была тяжело нагружена, поклажу сверху укрывало одеяло, надежно перетянутое крепкими веревками. Гигант подсадил по очереди брата и Крисанию в седла и вскочил на своего огромного жеребца. Хозяин постоялого двора вынес корзину с едой. Не обращая внимания на дождь, который в один миг промочил его одежду, трактирщик несколько раз поклонился с униженной улыбкой и протянул Карамону провиант. Карамон коротко поблагодарил хозяина и бросил ему еще одну монету. Ухватив поводья вьючной лошади, исполин первым выехал со двора.
Крисания и Рейстлин последовали за ним, зябко кутаясь в сырые плащи, которые все еще хранили остатки тепла.