Подождав немного дальнейших объяснений невиданного чуда и не дождавшись, Мышильда благоговейно прошептала:
— Иннокентий Павлович, ты талантище.
Услыхав любимое слово, Михаил Степанович крякнул, а затем спросил:
— Когда мы будем переносить Иннокентия Павловича?
— Куда? — ласково поинтересовалась я.
— Как куда? На его жилплощадь, которую он в настоящий момент снимает.
— А вы в настоящий момент что снимаете? — с ехидством задала я каверзный вопрос, эгоизм и черствость предпоследнего меня возмущали.
— Но как же… — растерялся он, а я рявкнула:
— Марш в шалаш!
— У меня же насморк, — обиделся Михаил Степанович.
— Вы бы сходили к хозяйке Иннокентия Павловича, — с легкой укоризной заметила Мышильда. — Да перенесли бы сюда вещи пострадавшего.
— Вот это верно, — кивнул Евгений. — Места всем хватит. Устроимся то исть в лучшем виде.
Вскоре Иннокентий дремал на широкой постели в бывшей маменькиной спальной и вовсю наслаждался ролью умирающего. Я сидела у одра, держа его за руку, Мышильда сновала туда-сюда, выполняя пожелания больного, а Михаил с Евгением в кухне разговаривали шепотом. Улучив момент, когда мы остались одни, Иннокентий, приподняв голову с подушки, сказал зловеще:
— Лиза, на меня было совершено нападение.
Стало ясно: Иннокентий так увлекся, что начал переигрывать. Я нахмурилась, чтобы он не очень-то фантазировал.
— Эти люди опасны, — не обращая внимания на мои сведенные у переносицы брови, продолжил Иннокентий.
— Какие люди?
— Откуда мне знать, Лизок, если они не представились?
— Расскажи по порядку, — попросила я. Он вздохнул и начал:
— После обеда я поехал к своему знакомому Гаршину Александру Викторовичу, мы вместе учились, помнишь, прошлым летом он еще заезжал к нам… — Александра Викторовича я помнила и потому кивнула. — Он сейчас в прокуратуре и мог бы помочь… Вот я и поехал. Мы немного поговорили, а потом решили встретиться в шесть вечера, чтобы посидеть и вспомнить, так сказать, студенческие времена. В шесть поехали к нему домой, его супруга накрыла на стол, в общем, я пробыл у него чуть больше двух часов, а потом отправился сюда. В двух кварталах от дома Александра меня вдруг остановили какие-то личности.
— Как? — удивилась я. — На машине остановили?
— Машину я оставил возле дома Александра, так как выпил и не мог сесть за руль. Александр собирался вызвать такси, но я просил его не беспокоиться, погода прекрасная, и мне не мешало немного пройтись. — Иннокентий Павлович, видимо, решил проветриться, дабы не раздражать меня запахом коньяка. — Вот как раз тут они и появились.
— Ограбили? — ахнула я.
— Ничего подобного, — голос Иннокентия стал совершенно зловещим. — Спросили: «Ты куда свой нос суешь?» Один ткнул меня в грудь, а второй ударил в коленную чашечку, потом сказал: «Смотри, сиди тихо», и оба исчезли.
— А куда ты свой нос сунул? — растерялась я.
— Как куда? — возмутился Иннокентий. — А мои изыскания?
— В области чего?
— В области этого… Мотыля и Боцмана.
— Как же они об этом узнали?
— У таких типов везде свои люди.
— Даже в прокуратуре? — ахнула я. Услышав это слово, Мышильда сунула свой нос в комнату и спросила:
— Кто поминает всуе сие заведение?
— Вот, — ткнула я пальцем в Иннокентия. — Послушай, что он рассказывает.
Мышильда послушала, минут десять разглядывала потолок, потом сказала:
— Ну, ничего опасного он накопать не успел, иначе бы ребята нас не пугали, а просто… успокоили, одним словом.
Я опять ахнула, а Иннокентий побледнел.
— И ты можешь говорить об этом так спокойно?.. — спросил он в ужасе.
— Могу и беспокойно, — кивнула Мышильда. — В любом случае носиться по городу ты некоторое время не сможешь, а здесь находишься в полной безопасности.
Иннокентий недоверчиво посмотрел на меня, потом на Мышильду, потом опять на меня и затих.
Через полчаса мы совещались на терраске.
— Его машину перегоним сюда завтра, — сказала я. — Ничего с ней за ночь не сделается. А у нас с тобой на сегодня одна задача: выследить троюродного и лишить его обеих ног.
Сестрица согласно кивнула, и мы отправились на пустырь. Засаду устроили в зарослях терновника. Крапивы здесь, как ни странно, было многим меньше, и мы обосновались почти с удобствами. Место выбрали очень удачно, весь пустырь, а главное, разлюбезный наш фундамент как на ладони, а нас заметить практически невозможно. Тесно прижавшись друг к другу, мы, соблюдая осторожность, сидели в абсолютном молчании и вскоре смогли насладиться трелями соловья. Из-за него сидение в терновнике показалось приятным и совершенно не утомительным: полтора часа прошли незаметно.
Через полтора часа совсем рядом, там, где был проход с улицы, хрустнула ветка. Мышильда нервно сжала мою ладонь, а я вытаращила глаза. Темной тенью справа возник силуэт мужчины. Он постоял, прислушиваясь и приглядываясь, потом шагнул в сторону шалаша. Никого не обнаружив там, огляделся. На спине данной личности висел рюкзак с притороченной лопатой, черенок отчетливо выделялся на фоне звездного неба. Успокоившись, наш враг шагнул к фундаменту. Мышильда хотела подняться, но я остановила ее, прошептав на ухо:
— Пусть копать начнет, чтоб в дыру не успел смыться.
Троюродный бродил в стороне флигеля, высчитывал шаги, осторожно светя себе фонариком под ноги, и наконец взялся за лопату.
— Идем, — шепнула я и уже было приподнялась, как тут же замерла в недоумении.
Справа вновь возник силуэт, он не мог принадлежать ни Евгению, ни Михаилу, ни тем более пострадавшему Иннокентию. Выходит, у троюродного имелся сообщник. Не успели мы, переглянувшись с Мышильдой, освоиться с этой новостью, как в поле зрения возник еще один силуэт, а потом и еще. Мы сочли за лучшее затихнуть и притвориться, что нас здесь нет. Увеличение численности наших противников делало борьбу с ними в настоящий момент невозможной. И тут случилось нечто совершенно неожиданное. Три силуэта сошлись возле фундамента, и мужской голос тихо, но достаточно отчетливо произнес:
— Черт, куда же он делся?