— Решка!
Я поймал монету и пришлепнул к тыльной стороне руки. Когда я убрал пальцы, она лежала портретом вверх.
Ван был восхищен и попросил монету обратно, затем со смехом развернулся на пятках и удалился в свою лабораторию.
— Спасибо! — закричал он через плечо. — Если захочешь, заходи завтра!
Конечно, я был озадачен, но не чрезмерно. Гномы-механики по своей природе совершают поступки, которые иные могут счесть странными, так что я отправился по своим делам (в которые в тот день входило помочь своему другу Многоватоогню погасить его последний эксперимент). И я не задумывался о случившемся до следующего дня, когда зашел в комнату Вана.
— Орел! — прокричал он, когда монета была подкинута, и в самом деле выпала драконоподобная птица. И снова Ван забрал монету и исчез в своем логове.
Так продолжалось большую часть недели. Я приходил к нему домой, подбрасывал монету, а Ван угадывал. Он разрешал сделать только один бросок и никогда не объяснял, в чем дело. Наконец, когда он оказался прав пять раз из пяти, я больше не мог сдержать своего любопытства и решил воспротивиться ему.
— Ты сделал послушную монету, — сказал я, крепко сжимая стальной кружок из Тарсиса, угрожая не возвращать его и не подбрасывать до тех пор, пока не узнаю правды.
Ван рассмеялся.
— Близко, очень близко, — вежливо произнес он, — но, скорее, я разработал способ определения, какой стороной упадет монета, прежде чем это произойдет. Фактически это способ предсказывать будущее.
Теперь настал мой черед смеяться, и, боюсь, это был невежливый смех. Даже не сочувственное подсмеивание одного изобретателя над любимой теорией другого. Это был хриплый, громкий и чрезвычайно оскорбительный хохот. Ни один гном-механик не должен когда-либо смеяться подобным образом над своим собратом, но я это сделал. Возможно, это была нервная реакция на то, что Ван объявлял о крупном прорыве, подразумевавшем, что он обогнал меня в важном исследовании. Это был ужасный смех, и я сам укоряю себя за то, что это произошло.
Лицо Вана словно затянули грозовые тучи, а в голосе прозвучали резкие нотки, когда он начал объяснять:
— Каждый день я просил тебя подкинуть монету. У меня есть вычислительная машина, которая определяет результат броска монеты прежде, чем ты ее подбросишь. Может быть, хочешь посмотреть?
Продолжая хихикать, я изобразил поклон и последовал за Ваном в дальние комнаты. Мне показалось, что недавний взрыв на поле выбил мозги моего компаньона из их вместилища. А для гнома-механика это многое значит.
Дальние комнаты жилья гнома-механика похожи на переднюю, только менее опрятны. Здесь ведется настоящая работа (и происходят настоящие взрывы). Ван провел меня по зале, заваленной диаграммами и разными старинными безделушками, в большие чертоги, уходившие в сланцевые слои холма.
В дальнюю стену было вмонтировано странное устройство… странное даже по стандартам гномов-механиков. Оно напоминало огромный шкаф, из которого повырывали двери и ящики, оставив только каркас, пустой корпус, слегка наклоненный к стене. В заднюю стенку Ван вогнал беспорядочным узором сотни мелких гвоздиков. На шляпки гвоздей была намотана тонкая медная проволока, устремлявшаяся к вершине огромного шкафа. Наверху корпуса сидел, словно король, обозревающий свои владения, зеленоватый кусок камня, покоившийся на медной пластине. Все медные нити оказывались связаны с этой пластиной.
В основании шкафа, под лабиринтом проводов, была установлена пара корыт. Одно было помечено «решка», другое — «орел». Корыто с пометкой «решка» заполняло множество небольших металлических шаров, каждый из которых был размером с мой большой палец.
— Я откалибровал устройство под ту монету, которую ты держишь. Обнаружил, что оно предсказывает примерно за день до события, но это может быть связано с размерами гвоздевого ложа, — произнес Ван, и его раздражение по поводу моего смеха стало проходить. — А теперь ты подбросишь монету?
Я вытащил стальной диск из кармана, покачал его на изгибе указательного пальца и отвесил ему мощный щелчок большим. Он легко взлетел вверх и опустился на пыльную пачку бумаг.
— Решка, — сказал Ван, указывая на заполненный шарами ковш.
Действительно, выпала решка.
Я посмотрел на шары, а затем опять на монету. А потом потянулся за диском и подбросил еще раз.
Второй раз решка.
Я нахмурился и снова протянул руку, но на сей раз Ван оказался быстрее, подхватив кружок пухлой ладонью.
— Лучше не рвать ткань реальности слишком сильно, — сказал он, убирая диск в карман.
Я покачал головой:
— Так твоя машина предсказывает, какой стороной выпадет монета, или диктует результат?
— Это одна из причин, по которой я хотел, чтобы подбрасывал ты, — резко произнес Ван, вытаскивая металлические шары из корыта и укладывая в небольшой ящик. — Я мог бы повлиять на результаты. Думаю, что она просто предсказывает. Бросок одной-единственной монеты должен быть случайным, изолированным событием с равной вероятностью выпадения орла или решки. К тому же это событие должно быть непредсказуемо за довольно большой срок. Пока что машина безошибочно предсказывала результаты каждый день.
Я посмотрел на осколок звезды на шкафу:
— А камень?
— Имеет к этому некоторое отношение, увеличивая мощность машины, — закончил мой друг. — На деле, он каким-то образом вызвал у меня вдохновение для создания предсказательного движка. В этом есть некий смысл благодаря законам подобия. Раз люди говорят, что звезды на самом деле кусочки Богов, а Боги влияют на наши жизни, значит, кусочки звезд, как кусочки Богов, должны оказывать эффект в более локализованном окружении. Желаешь посмотреть аппарат в действии?
Я кивнул, и Ван поднялся на короткую лестницу, засыпав металлические шары в корытце наверху машины. Они загремели через проделанное отверстие внутрь корпуса. Шары запрыгали по металлическим штырям, в падении отскакивая от них. Там, где они ударялись, вспыхивали искры, и воздух вскоре начал пахнуть, как при грозе.
Когда шары полностью попадали вниз, они оказались в корытце с пометкой «орел». Все до единого.
— Возвращайся завтра, — улыбаясь, произнес Ван. — Посмотрим, как сработало.
Я собирался посвятить этот вечер и следующий день своей собственной работе, но желание проверить шкаф Вана был слишком сильно. Я опять оказался в доме своего друга — задолго до назначенного времени.
И нашел Вана за процессом добавления дополнительных корзинок под шкаф с булавками. Они были закодированы цветами: белым, желтым, зеленым, красным, оранжевым, синим, черным и фиолетовым (конечно же, в алфавитном порядке). Ван что-то приколачивал между корзин, и мне пришлось кричать, чтобы привлечь его внимание.
Мой друг казался более странным, чем обычно, и я заволновался, не забыл ли он поесть в тот день. Он вылез, вручил мне стальную монету и вернулся к заколачиванию. Я подкинул монету, и, конечно же, выпал «орел». Я подкинул ее еще дважды, и оба раза выпал «орел».