Аша смотрела на кендера так же, как и все остальные, – будто у него выросло две головы или он остался совсем безголовым, как те цыплята. Она так смотрела с того самого момента, когда он распахнул входную дверь (о том, что нужно постучать, он вспомнил чуть позже) и закричал: «Аша! Это я, Тас! Гигант раздавил меня!»
Аша Маджере была привлекательной молодой женщиной. Годы были милостивы к ней, хотя Тас подумал, что в прошлый раз, когда он пришел сюда после похорон Карамона, она была гораздо красивее. Ее волосы и теперь сияли серебром, в глазах светились золотые точки, но золото было лишено тепла, а серебро казалось матовым, потускневшим. Она выглядела утомленной.
«И даже весьма несчастной, – неожиданно подумал Тас. – Может, это у них тут заразно. Вроде кори».
– Вот идет Палин! – сказала Аша, услышав, как хлопнула, открываясь, входная дверь. Затем она тихо закрылась.
– Он там с Йенной, – пробормотал с полным ртом Тас.
– Да, с Йенной, – холодновато повторила Аша. – Но ты можешь оставаться тут, если хочешь, э… Тас. Доедай свои хлопья. Там в горшке еще есть.
Она поднялась и вышла из кухни. Тас ел хлопья и с интересом прислушивался к беседе, которая велась за дверью. Обычно он не подслушивал чужие разговоры, потому что это было ужасно невежливо. Но поскольку сейчас говорили о нем, подслушивание становилось почти вежливым с его стороны.
Кроме того, Тас вдруг понял, что ему совсем не нравится Палин. Кендеру стало очень неприятно, но он не мог ничего с этим поделать. Он довольно много времени проводил с магом, когда они были у Лораны, снова и снова пересказывая свое первое посещение Карамоновых похорон. Он, конечно, не забывал всячески приукрашивать историю, без чего любой кендер счел бы рассказ неполным, но, к несчастью, Палина эти добавления, переходившие из истории в историю, не только не забавляли, а, наоборот, раздражали. Палин даже приобрел привычку как-то по-особенному смотреть на Таса, не так, будто у кендера было две головы, а так, будто он собирался оторвать ему ту единственную голову, которая у него была, и как следует рассмотреть, что находится внутри нее.
– Даже Рейстлин никогда не смотрел на меня так, – говорил себе Тас, доставая пальцем крошки хлопьев из миски. – Иногда он, конечно, смотрел так, будто мечтал меня убить, но он никогда не хотел сначала посмотреть, что у меня внутри.
Голос Аши донесся из-за двери:
– …и он утверждает, что он Тассельхоф.
– Он на самом деле Тассельхоф Непоседа, моя дорогая, – отвечал Палин. – Ты знакома с госпожой Йенной, не так ли, Аша? Она, возможно, проведет у нас несколько дней. Ты не приготовишь для нее гостевую комнату?
Последовало напряженное молчание, затем раздался голос Аши, такой холодный, какими стали сейчас овсяные хлопья.
– Палин, могу я тебя попросить зайти на минуту на кухню?
И тут же зазвучал голос Палина, который был гораздо холоднее хлопьев в миске:
– Прошу прощения, госпожа Йенна.
Тассельхоф вздохнул и, подумав, что ему лучше прикинуться глухим, начал громко напевать какую-то мелодию и пустился в изучение полки с припасами, отыскивая что-нибудь съедобное.
К счастью, ни Палин, ни Аша не обратили на него вообще никакого внимания – если не считать таковым приказ мага прекратить лазать по полкам.
– Что она тут делает? – требовательно спросила Аша, уперев руки в бока.
– У нас есть кое-какие дела, которые нам следует обсудить, – ровным голосом ответил Палин.
Аша смотрела на него в упор.
– Палин, ты обещал мне! Обещал, что это твое путешествие в Квалинести будет последним. Тебе известно, насколько опасными стали нынче поиски волшебных предметов!
– Да, дорогая, прекрасно известно, – прервал жену Палин голосом, от которого могло просто зазнобить. – Поэтому я и думаю, что тебе лучше оставить Утеху:
– Оставить! Мне! – только и могла повторить изумленная Аша. – Я только что вернулась к себе домой после трехмесячного отсутствия. Мы с твоей сестрой были почти что пленницами в Гавани! Тебе хоть это известно?
– Да, мне это известно, но…
– Хорошо, что так! И ты на это ничего не можешь сказать? Ты даже не беспокоился? Даже не спросил меня, как нам удалось освободиться?
– Дорогая, у меня просто не было для этого времени!
– Мы не смогли даже прибыть на похороны твоего отца! – В гневном голосе Аши зазвенели слезы. – И нам позволили уехать только после того, как я дала обещание написать портрет жены одного из членов магистрата! А она страшна, как гоблин! А ты предлагаешь мне уехать опять!
– Это только ради твоей безопасности.
– А как насчет твоей безопасности? – воскликнула Аша.
– О себе я могу позаботиться сам.
– Можешь? Ты уверен? – Внезапно ее тон стал мягким. Она протянула руку и накрыла ладонью его пальцы.
– Да, уверен, – огрызнулся он и, сделав резкое движение, спрятал руки в рукава плаща.
Тассельхоф чувствовал себя совершенно ужасно, ему хотелось улизнуть в кладовку и прикрыть за собой дверь. Но, к несчастью, там совершенно не было для него места, даже после того, как в его карманы перекочевало оттуда несколько занятных вещичек.
– Очень рада за тебя в таком случае! – Аша совсем разозлилась. – Я, может быть, уже и не имею права прикоснуться к тебе, но все-таки вправе рассчитывать на некоторые объяснения. Что тут происходит? Зачем ты послал сюда кендера, который имеет наглость утверждать, что он Тас? Что ты себе позволяешь?
– Мы заставляем госпожу Йенну ждать.
– Не думаю, чтобы она возражала. Не забывай, пожалуйста, что я все-таки твоя жена. – Аша нервно поправила свои серебристые волосы. – Не удивлюсь, если ты забыл об этом. Мы уже давно не виделись друг с другом.
– Только не начинай опять все сначала! – взорвался Палин и повернулся, чтобы выйти.
– Палин! – Она инстинктивно протянула к нему руку. – Я же люблю тебя! И хочу лишь помочь тебе!
– Ты ничем не можешь мне помочь! – Палин резко обернулся. – Как и никто на свете. – Он поднял руку к свету, показывая ей скрюченные и загнутые наподобие птичьих когтей пальцы. – Никто на свете, – повторил он.
Снова воцарилось молчание. Тасу вспомнилось то время, когда он томился в Бездне, такой одинокий, несчастный и никому не нужный. Странно, что сейчас он чувствовал себя так же, несмотря на то, что был на кухне у своих добрых друзей. Он даже не проявил интереса к красивой серебряной шкатулке, запертой на замок.
– Извини меня, Аша, – сдерживаясь, заговорил Палин. – Ты права. Я должен тебе все объяснить. Этот кендер – на самом деле Тассельхоф.
Аша покачала головой.
– Ты помнишь историю, которую рассказывал мой отец, о том, как они с Тасом путешествовали во времени? – продолжал Палин.