– О чем он говорит? – спросила Золотая Луна, изумленно глядя на Таса. Затем она перевела взгляд на Палина. – Ты действительно пытался убить его?
– Конечно же нет, – нетерпеливо дернул головой маг.
– Очень даже пытался, – пробормотал, продолжая извиваться, Тас.
– Послушай меня, Тассельхоф. Я очень жалею о том, что между нами произошло, – обратился к нему маг.
Он, казалось, готов был продолжать, но затем вздохнул и опустил голову. Сейчас он выглядел почти стариком, став много старше, чем во время их расставания, притом что Тасу казалось, будто они виделись всего несколько мгновений назад. Морщины на лице мага углубились, кожа потемнела и туго обтянула кости. Он странно моргал и все время потирал глаза, будто пытаясь разогнать туман или пелену, затягивавшую их. Тас, который уже совсем было приготовился дать стрекача, был тронут несчастным видом Палина и решил, что может хотя бы выслушать его извинения.
– Извини меня, Тас, – заговорил наконец маг. – Я был ужасно расстроен. Я просто-напросто испугался. Йенна даже рассердилась на меня. Когда ты исчез, она сказала, что не винит тебя за это и что, если б это я на нее так кричал, она бы тоже непременно убежала. И она права. Мне следовало все спокойно и внятно объяснить тебе. Но я просто впал в панику от всего того, что увидел. – Он еще раз посмотрел на Таса и глубоко вздохнул. – Тас, я хотел бы, чтобы был какой-нибудь другой путь. Ты должен понять меня. Я постараюсь объяснить все как можно лучше. Тебе полагалось умереть. Но ты не умер, и в этом, возможно, причина всех тех ужасных вещей, которые произошли в мире. Другими словами, если бы ты умер, мир мог бы быть таким, каким ты видел его, когда в первый раз пришел на похороны Карамона. Понимаешь?
– Нет, – быстро ответил Тас.
Палин посмотрел на кендера с откровенным разочарованием:
– Боюсь, что лучше я не смогу объяснить. Возможно, нам следует обсудить это вместе с Золотой Луной. Не убегай, пожалуйста. Я не стану принуждать тебя вернуться назад.
– Извини, мне, конечно, не хотелось бы тебя обижать, – возразил Тас, – но ты и не можешь принудить меня вернуться. Устройство-то у меня, а не у тебя.
Палин долго и серьезно смотрел на кендера, потом неожиданно улыбнулся. Улыбка вышла не совсем настоящей – так, скорее четверть улыбки; она лишь коснулась его губ, но не затронула глаз. Но это было только начало.
– Ты прав, – признал он. – Устройство у тебя. Ты отлично это знаешь. Как знаешь и то, что дал Фисбену обещание, и он верит, что ты его сдержишь. – Палин помолчал, затем спросил: – Тас, а тебе известно, что Карамон сказал о тебе на твоих похоронах?
– А он говорил обо мне? – Тас был ошарашен. – Я даже не знал, что были похороны! Я думал, что от меня вообще ничего не осталось, разве только маленький кусочек, застрявший между пальцами той огромной ноги. А что Карамон сказал? А народу много собралось? Йенна испекла те слойки с сыром?
– Народу собралось очень много, – серьезно отвечал Палин. – Они прибыли со всего Ансалона, чтобы почтить память героя-кендера. Мой отец, рассказывая о тебе, назвал тебя «лучшим из лучших», он сказал, что ты – воплощение всего самого хорошего, что есть в народе кендеров: ты очень благородный, храбрый и, самое главное, очень честный.
– Может быть, Карамон был немножко пристрастен. – Тас глянул на Палина уголком глаза.
– Может быть, – согласился тот.
Тасу совсем не понравилось, как смотрит на него маг, – так, словно он сморщился и превратился во что-то очень противное, вроде высохшего таракана. Тас не знал, что сделать и что сказать (состояние довольно для него необычное). Он даже не мог припомнить, чтобы такое случалось с ним раньше, и надеялся, что впредь этого никогда не случится. Молчание стало весьма напряженным, Тасу показалось даже, что если один из них отпустит свой конец молчания, то оно взовьется и щелкнет другого по носу. Поэтому он страшно обрадовался, когда на лестнице раздались шаги. Палин оглянулся – и напряжение спало.
– Госпожа Первая Наставница! – воскликнула леди Камилла. – Нам показалось, что мы слышим ваш голос. И кто-то сказал, что видел, как кендер поднимался сюда и…
Дойдя до верхней ступеньки, она увидела Золотую Луну.
– Госпожа! – Леди-рыцарь застыла на месте как вкопанная, не сводя глаз с ее лица. Охранники Цитадели столпились позади, затаив дыхание.
Тасу представилась великолепная возможность бежать. Никто не попытался бы остановить его, никто бы даже не заметил, что он скрылся. Он проскользнул бы между ними, и только его и видели. Почти наверняка гном Конундрум имеет что-нибудь плавучее. У гномов всегда есть что-нибудь плавучее. Иногда у них есть и что-нибудь летучее, а иногда и то и другое, но тогда это обычно оканчивается взрывом.
«Да, – думал Тас, оглядывая лестницу и всех стоявших на ней. – Это именно то, что я сейчас сделаю. Я сбегу. Прямо сейчас. Мои ноги уже почти бегут».
Но, похоже, у его ног было другое намерение, потому что они не двигались с места, а, наоборот, как будто приросли к полу.
И похоже, что такое же намерение было и у его головы. Она в это время лихорадочно размышляла над тем, что сказал Карамон. Ведь почти такие же слова он слышал о Стурме Светлом Мече и о Танисе Полуэльфе. А теперь такие слова были сказаны о нем! О Тассельхофе Непоседе! Он почувствовал, как какое-то приятное тепло разливается у него внутри где-то в области сердца. Но в ту же минуту он испытал совсем иное, неприятное тепло в районе живота. Как будто он съел что-то дурное. «Вдруг это из-за овсяных хлопьев», – подумал Тас.
– Золотая Луна, – зашептал Тас, прерывая поток вздохов, ахов и нарушая то общее оцепенение, которое владело собравшимися на лестнице, – как ты думаешь, можно мне войти в твою комнату и прилечь там? Мне что-то не по себе.
Золотая Луна вздрогнула и повернула к нему свое бледное лицо. Когда она заговорила, голос ее звучал горько:
– Я понимаю, каково тебе. Я знаю, как чувствуешь себя, когда на тебя смотрят как на ярмарочное чучело.
– Извините нас, госпожа Первая Наставница. – Леди Камилла стала пунцовой от смущения. – Но это просто… Просим у вас прощения, но такое чудо…
– Это не чудо! – резко сказала Золотая Луна. Она подняла голову, и в ее облике мелькнуло что-то напоминавшее ее прежний королевский дух, ее благородную осанку. – Извините меня за то беспокойство, которое я доставила вам, леди Камилла. Я знаю, что многим причинила боль. Прошу известить всех в Цитадели, что обо мне не следует больше тревожиться. Со мной все в порядке. В скором времени я присоединюсь к вам, но сейчас мне нужно поговорить со своими друзьями.
– Конечно, конечно, – заторопилась леди Камилла. – Я буду счастлива передать ваши слова остальным. – Как ни старалась она не смотреть на Наставницу, она не могла отвести взгляд от юного лица Золотой Луны.
Палин многозначительно кашлянул. Леди Камилла моргнула и вздрогнула: