Монахиня по имени Огонь, являвшаяся «драконьей» матерью Ранессы, уверяла Вольфрама, что все идет как надо. Все юные драконы, «вылупившиеся» из человеческих тел, испытывают схожие трудности, ибо должны привыкать к новому телу и учиться по-другому смотреть на себя и окружающий мир.
— Первая бурная радость быстро проходит, а за нею наступает уныние и подавленность. Ранесса, как и любой юный дракон, злится, думает, будто ее предали. Ей очень тяжело приспосабливаться к новой жизни. Примерно то же происходит, когда дворф становится Пешим, — сухо добавила монахиня.
Сам будучи Пешим, Вольфрам прекрасно понял смысл этих слов, но предпочел сделать вид, что пропустил их мимо ушей.
— Мне это кажется странным, почтенная госпожа, — возразил дворф. — Странным и неестественным. Почему бы драконам самим не растить потомство? Зачем же подкидывать собственных детей ничего не подозревающим людям? И не только людям. Вырастить ребенка нелегко, будь он человеком или дворфом. Не знаешь покоя ни днем, ни ночью. Сколько сил приходится положить родителям, пока их ребенок начнет хоть что-то понимать. И тем не менее ни люди, ни дворфы не подкидывают своих детей вам на воспитание. Простите, госпожа, если мои слова обидели вас.
— Я ничуть не обиделась, Вольфрам, — ответила Огонь.
Дворф облегченно вздохнул. Кажется, сказанное им даже позабавило ее.
Огонь умела менять облик, и сейчас Вольфрам снова видел перед собой женщину из расы дворфов. Внешне она ничем не отличалась от любой его соплеменницы. Но в следующую секунду Огонь могла вновь превратиться в дракона, и Вольфрам старался не злить монахиню.
Они шли по саду, окружавшему монастырь. Монастырь зорко стерегли пятеро драконов. Четверо из них были связаны с четырьмя главными стихиями: Огнем, Водой, Землей и Воздухом. Пятый олицетворял отсутствие всего — Пустоту.
Жители Лерема знали, что драконы охраняют монастырь, но лишь очень немногим было известно, что драконы управляют монастырем. Паломникам они всегда являлись в облике монахов. Вольфрам совершенно случайно увидел то, что явно не предназначалось для его глаз. Он видел, как в одно мгновение Огонь из женщины превратилась в величественного красного дракона.
«Ложь, везде ложь. Даже здесь, куда многие добираются с таким трудом в надежде узнать истину», — возмущенно подумал Вольфрам. Нет, он не был ярым противником лжи. Иногда приходится лгать. Но ложь лжи рознь. Ложь монахов калечила людям жизнь.
— Люди-то думают, что они воспитывают детей, — угрюмо произнес Вольфрам. — Заботятся. И вдруг оказывается: они растили не детей, а… драконов. Кого-то это может больно ударить. Вот я о чем, госпожа.
— Я понимаю тебя, Вольфрам, — сказала Огонь.
Сад подходил к самому краю крутого утеса. Отсюда открывался захватывающий вид на земли, лежащие внизу. Вольфрам и монахиня остановились у каменной стены. Ее возвели, чтобы никто случайно не сорвался вниз.
Зрелище и впрямь было величественным и захватывающим. Гору окружали клочья белых облаков. Далеко внизу, среди коричнево-красных скал, голубой ниткой изгибалась река.
В облаках летала Ранесса. Она говорила Вольфраму, что обожает летать. Ей нравилось парить в теплых воздушных струях, а потом, заприметив очумевшую от страха козу, стремительно нырять вниз. Ранесса любила облетать высокие, увенчанные снежными шапками вершины гор, радуясь, что находится над миром с его бедами и заботами.
Однако она была не в состоянии летать целыми сутками. Усталость заставляла ее опускаться вниз. Непонятно почему, но Ранесса никак не могла научиться садиться без приключений. В первый раз она буквально врезалась в землю, перекувырнувшись и ударившись о стену монастырской конюшни. Это остановило ее дальнейшее кувыркание, но стоило жизни двум мулам.
Тогда Вольфрам здорово испугался. Он не сомневался, что Ранесса разбилась насмерть. К счастью, этого не случилось, хотя она ободрала нос и повредила ногу. Ранесса клялась, что больше никогда не полетит. Прошло несколько дней, и голубой простор, полный белых облаков и безграничной свободы, вновь поманил ее. Ранесса усердно училась садиться, избрав для этого обширное пустое поле. Она утверждала, что с каждым разом опускается на землю все успешнее. Вольфраму оставалось лишь верить ей на слово. Он не мог заставить себя следить за ее полетами.
Вольфрам почесал нос, поскреб бороду и отважился взглянуть на Ранессу. Она беспечно кружила между вершинами. Под солнцем ее чешуя из красной становилась оранжевой. Дворф залюбовался этим грациозным крылатым созданием. «Жаль, — подумал он, — что Ранесса не видит себя со стороны. Это придало бы ей сил».
— Не думай, что мы из корыстных побуждений подбрасываем своих детей людям, эльфам, дворфам и оркам, — сказала Огонь. — Кое-кому из них это помогает понять мысли и поступки людей.
— Жаль, что не наоборот, — проворчал Вольфрам. — Я вот о чем сейчас раздумывал. Ранессу непреодолимо тянуло сюда. Она часто видела Драконью Гору во сне. Так бывает с каждым потомком драконов?
— Если бы с каждым, — вздохнула Огонь. — Нет, только с теми, кто недоволен своей жизненной участью. Кто не может найти себе места в мире, где живет. Таких, как Ранесса, — единицы. Они знают, что у них есть иное предназначение, и не успокаиваются, пока не раскроют его. Ранесса все время искала, и поиски привели ее сюда, ко мне.
— А что происходит с остальными вашими детьми? Они продолжают жить жизнью людей, дворфов, эльфов, орков?
— Да, они живут привычной жизнью своей расы и даже не подозревают, кто они на самом деле. Кого-то из детей мы неизбежно теряем, но нам приходится мириться с этим.
Глядя на Ранессу, Огонь улыбнулась гордой материнской улыбкой.
— Ранессе тяжело без друзей, — вдруг сказала она.
— Я искренне желаю ей их найти, — сухо ответил Вольфрам. — Завтра я уезжаю.
— Счастливого тебе пути, — сказала Огонь и пошла к монастырю.
Вольфрам продолжал следить за Ранессой. Его руки в карманах кожаных штанов сжались в кулаки, а лицо недовольно нахмурилось. Драконесса заметно утомилась: ее голова клонилась книзу. Похоже, она боялась опускаться и стремилась оттянуть эту страшную для себя минуту.
Вольфрам покачал головой и вернулся в монастырь, твердя себе, что надо собираться в дорогу… Вместо этого он отправился к заброшенному полю.
* * *
Ранесса лежала среди валунов и яростно била крыльями, отчего над нею вздымалось облако пыли. Прикрывая глаза рукой, Вольфрам подошел к ней ближе. Наконец драконесса заметила его присутствие.
— Зачем притащился? — сердито спросила Ранесса. — Решил посмеяться?
— Пришел взглянуть, не сломала ли ты свою дурацкую шею, — ответил дворф. — А у тебя, кстати, получается все лучше.
— Как это понимать? — сверкнула глазами Ранесса.
— Да так и понимать, что у тебя получается все лучше. В этот раз ты не плюхнулась в озеро.