— Дикстер для связи недоступен, — доложил Икс-Джей.

— Недоступен? — Таск снова почувствовал холодок. — Не нравится мне это. Наши все вернулись на корабль?

— Куда же им еще деваться? — спросил Икс-Джей. — Половина погибла. У другой половины недостаточно горючего, чтобы лететь еще куда-то. Кроме того, Дикстер на корабле… Где-то на корабле.

Таск слегка отодвинул Нолу, снял пушку с лафета, проверил, заряжена ли она, и положил к себе на колени.

— Будь осторожен при посадке, Икс-Джей. Очень осторожен.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

…Кого заманит эта темнота, разверстая пучина, бездна ада.

Джон Мильтон, «Потерянный рай»

Два белых копьеподобных космолета скользили между обломками уничтоженных «мозгов». Характер и масштаб сражения изменились. «Материнский» корабль коразианцев, видя, что победу вырывают из его мощных челюстей, двинулся на приступ «Феникса». Корабль Командующего подвергался интенсивному обстрелу и был вынужден терпеть его без единого ответного выстрела из опасения уничтожить свои космолеты, возвращавшиеся с битвы.

«Ятаганы» кружили над «материнским» кораблем под плотным огнем, не осмеливаясь нанести хорошо защищенному монстру даже тот минимальный урон, на который были способны. Каким образом компьютеры коразианцев анализировали и интерпретировали для себя эту странную стратегию, оставалось для всех загадкой. Никто даже не допускал мысли, что коразианцы способны уразуметь и оценить тот факт, что Командующий рискует победой ради спасения одного человека.

Мейгри в свою очередь пыталась разгадать мотивы Сагана. Хорошо зная его, она с трудом верила, что он готов отбросить все, над чем так долго и упорно работал для достижения своей цели, просто ради спасения мальчика. Вероятно, у него были какие-то скрытые соображения, возможно, военная хитрость. Мейгри не могла понять планов Сагана, если не считать его задумки использовать космолеты как прикрытия для их нападения на врага. Та опьяняющая и пугающая связь, которая объединила их во время атаки на «мозг», вновь порвалась, разделив надвое единое целое, которым они были в тот момент.

Скоро они опять будут совершенно одни. Саган злился на Мейгри. Она остерегалась и подозревала его. Их мысли были сейчас так же хорошо защищены, как и их космолеты. Ни один из них не мог проникнуть в мысли другого; они общались, используя только радиосвязь. Если ничего не изменится, они оба наверняка погибнут.

Мейгри это знала и с трудом могла разобраться в возникавших у нее чувствах. Она не доверяла самой себе. Как долго она искала путь к забвению! И сейчас готова была признать, что лучше умереть, чем снова пережить ту устрашающую «связь», которая возникла во время атаки. Но она должна была признать и то, что только смерть избавит ее от страстного желания вернуть эту «связь».

Власть, которой они, слившись воедино, могли бы обладать, давала возможность править вселенной, и уже никто бы не смог остановить их. Всякий раз, когда она вспоминала мгновения этой «связи», приятное чувство охватывало ее, будоражило кровь, заставляло сильнее биться сердце, не давало дышать. Руки начинали трястись, тело пронизывал трепет, и хотелось кричать: я с ним, мы — одно целое, каким были много лет назад. Тогда, в молодости, они испытывали ту же радость власти, что познали теперь, в момент битвы против врага.

Зрелость. За ней приходят мудрость и старость. Цели окончательно определяются. Реальность сменяет иллюзии, воздушные замки тают, из раскаленной лавы юношеских горячих страстей выплавляется холодная сталь.

— Что с мальчиком, миледи?

Саган не заговаривал с Мейгри со времени прощания с Туской, и его голос пронзил ее, как заряд электричества. Космолет, управляемый мыслями, сразу отреагировал и задрожал, словно лист на ветру. Рассердившись, она как утопающий, готовый схватиться за соломинку, прибегла к спасавшей ее всегда самодисциплине и заставила себя успокоиться:

— Дайен не отвечает на мои попытки связаться с ним.

— На мои тоже.

— Но я могу проникнуть в его мысли через кольцо. Он поймет меня, милорд.

— Каково его душевное состояние?

— Тяжелое. Напуган, страдает от сознания вины, удручен всем, что с ним случилось. Что можно ожидать от человека, захваченного в плен врагом? К тому же вокруг него коразианцы…

— Избавьте меня от ваших рассуждений, миледи.

— Я признаю свою вину, милорд. Я забыла, что значит быть молодым… если я вообще знала, что это такое.

— Вы упиваетесь этим? — спросил Саган. Мейгри не смогла удержаться от улыбки и почувствовала облегчение.

— Да, милорд.

— Хорошо. Войдите в контакт с мальчиком и дайте ему указание не расставаться с гемомечом. Ему не надо пользоваться им, не надо сражаться с врагами. Коразианцам он нужен живым, они хотят узнать все о космолете. Скажите ему, чтобы он подчинялся, но крепко держал руку на мече. Впрочем, они все равно не смогут отнять у него меч.

Да, гемомеч нельзя отнять у живого человека, только у трупа. Но Мейгри знала, как коразианцы допрашивают своих пленников.

— Скажите ему, — продолжал Саган, — что мы можем поддерживать с ним контакт через меч, если даже он потеряет сознание. Не думаю, что ваш брат обучил мальчика приемам, помогающим переносить пытки.

— Да, и я сомневаюсь.

— Тогда подскажите ему, чтобы он использовал медитацию, погружался в подсознание, забывался под влиянием боли. Гемомеч поможет ему, но не надо говорить об этом.

— Думаю, и такой вариант опасен, милорд. Что если мы не сможем вывести его из этого состояния? — заметила Мейгри.

— Это моя проблема.

— Но он может и не прислушаться к моим советам.

— А вот это уже ваша проблема, миледи.

* * *

Дайен сидел в кабине и смотрел, как корпус «материнского» корабля постепенно заслоняет обзорный иллюминатор, как космолеты с носами, похожими на клювы, тянут его все ближе к кораблю. Смотрел и не видел. Взор его был обращен вовнутрь, в собственную душу, полную страха и ужаса, и перед этим все реальное бледнело.

«Дайен…»

Голос исходил от кольца, которое он носил на шее, кольца его матери. Казалось, голос уже давно зовет его, пробиваясь сквозь охватившее отчаяние. Голос ему надоел, раздражал, пронизывал болью, нарушал успокаивающую нечувствительность. Вялыми холодными пальцами он ухватил кольцо, готовый дернуть за него, порвать цепочку и выбросить.

«Дайен, мы здесь. Мы с тобой. Стражи явились защищать своего короля».

— Короля! — засмеялся Дайен. — Короля трусов! Короля дураков! — Его пальцы крепче сжали кольцо. — Я провалил испытание. Теперь я это знаю. Вы просто не хотели говорить мне.

«Нет, не провалил. Еще нет».