— Ты даже не знаешь, какое облегчение я испытываю, говоря с тобой об этом, — признался воспрянувший Хельмос. — Может, я напрочь ошибаюсь. Мне хотелось бы думать именно так. И все же... ты должна об этом узнать. В давние времена, когда мой дед был мальчишкой, магия Пустоты не являлась чем-то запретным.
— Да, я слышала об этом, хотя мне трудно поверить в подобное.
— Тем не менее так оно и было. Мои изыскания подтверждают это, а когда я поделился своими мыслями с Рейнхольтом, он установил то же самое. Ходят даже слухи, что в самом Храме существует алтарь Пустоты. Конечно, это только слухи, и маги отрицают их. И вот именно здесь, как мне думается, мы и допустили ошибку.
— Какую ошибку? Я что-то не понимаю тебя. Разве отрицание злого и опасного культа может быть ошибкой?
— Ошибка кроется не в его отрицании, а в отказе признать существование этого культа. Если бы не было гонений на приверженцев Пустоты, мы бы видели, где и в каком количестве растут эти ядовитые побеги, и в нужные моменты могли бы подрезать их, не давая набирать силу. Вместо этого мы предпочитаем отрицать само существование таких ростков, а они тем временем разрастаются неведомо где. Так что ж нам удивляться, если они пробиваются в самых неожиданных местах? Чего ж тогда сетовать, что они заглушают собой добрые и светлые побеги? И это — лишь один из моих страхов. Чтобы рассказать о другом, приведу иное сравнение. Представь, что Пустота подобна горячей, расплавленной лаве, бурлящей в недрах вулкана. Нам кажется, будто вулкан давно потух, но на самом деле он просто спит. Мы обманываемся внешним спокойствием и не видим, что творится внутри, под каменной корой. А лава становится все горячее и горячее, ее пузыри бурлят все яростнее, пока наконец не происходит извержение, уничтожающее на своем пути все подряд. Едва ли даже боги в состоянии предотвратить такую катастрофу.
— Боги всемогущи, — возразила жена.
— Верно, — согласился Хельмос.
Он замолчал, взглянул на поредевшую толпу внизу, потом добавил:
— Боги всезнающи, а их пути неисповедимы. А вдруг мы разгневали их, посчитав Пустоту несуществующей, вместо того чтобы яростно сражаться против нее?
— Ну как они могут гневаться на нас? — удивилась Анна. — Ведь они даровали нам Камень Владычества. А ты вспомни видение своего отца — его встречу с богами. Помнишь, он увидел себя ребенком, сидящим за столом, а богов — родителями, которым недосуг посидеть с ним рядом, и потому они дали ему для забавы столь желанный для него леденец? Но это — при поверхностном взгляде. Я по-иному воспринимаю поступки богов, — сказала Анна. — Никакой ребенок не хочет, чтобы его родители постоянно находились рядом, предупреждая каждое его движение. Родители защищают ребенка от превратностей жизни, это так, но чрезмерная опека подавляет волю ребенка, мешает ему расти и развивать то, что в нем заложено. Наверное, никто не любил бы ребенка больше, чем мы с тобой, — тихо добавила она и опустила глаза, чтобы муж не видел ее боли. — Но мы не стали бы день за днем безотлучно находиться возле нашего малыша, следить за каждым его движением и уберегать его от всякой опасности. Иначе как бы он смог постичь жизнь? Как бы он рос? И пусть для нас это было бы мучительным, но мы позволили бы ему идти своим путем, падать, делать ошибки и совать руку в огонь.
— Дорогая моя! — воскликнул глубоко взволнованный Хельмос.
Он крепко обнял и поцеловал жену.
— Любимая, сколько в тебе мудрости. Тебе бы быть матерью целой дюжины детей! Однако то, что ты лишена этой радости, дает мне еще один повод сомневаться во влиянии богов на наш мир.
— Не говори так! — попросила жена. — Возможно, боги преподают нам урок.
— Не знаю, чему они могли бы нас научить, лишая радости иметь детей, — резко произнес Хельмос.
— Быть может, терпению, — ответила Анна, сквозь слезы глядя на мужа. — Стойкости духа. Возможно, это — испытание нашей любви друг к другу. Проверка нашей веры в богов.
— Я постоянно стараюсь быть терпеливым! — От подавляемых слез голос Хельмоса звучал хрипло. — Я стараюсь верить. Но это так тяжело! Пусть боги будут мне свидетелями: как это тяжело! Особенно когда я вижу незаконное потомство моего брата, которое разгуливает по улицам.
— Тише! — Анна прикрыла ему рот рукой. — Не надо так говорить! Мы сегодня же пойдем в Храм и сделаем подношение.
— Еще одно подношение, — с горечью перебил ее Хельмос.
— Дорогой... — с упреком сказала Анна.
— Знаю. Прости меня. Я сделаю подношение и попрошу у богов прощения за то, что усомнился в них.
Анна поцеловала его и вернулась к своим обязанностям. В частности, она должна была навестить королеву, которая уже с головой ушла в подготовку грандиозного торжества по случаю утверждения Дагнаруса Владыкой.
Хельмос снова подошел к окну и глянул вниз. Двор был пуст. Ворота Храма успели закрыться за Дагнарусом.
— Я сделаю подношение. Я попрошу послать нам ребенка, — сказал Хельмос, глядя в небо — исконное обиталище богов. — Только будет ли это истинной мольбой моего сердца? На какую молитву вы ответите, если не сможете ответить на обе? Какого ответа мне ждать от вас, если вы дадите мне выбор? Готов ли я пожертвовать одним во имя другого? Я почти уверен, что готов. Не позволяйте моему брату становиться Владыкой!
Хельмос в искренней мольбе поднял руки.
— Не позволяйте!
* * *
Позади Алтаря Богов в Храме стояли трое Владык, которым надлежало провести Дагнаруса через Семь Испытаний. Вместе с ними там находились Высокочтимый Верховный Маг и еще трое магов — устроителей испытаний. Возле алтаря на троне с высокой спинкой восседал король Тамарос. Он с гордостью смотрел на младшего сына и на собравшихся. Поодаль, в тени, стоял молодой послушник, друг принца, приглашенный сюда по личной просьбе Дагнаруса.
Высокочтимый Верховный Маг произнес слова ритуала.
— Да будут боги нашими свидетелями! Нынче перед нами предстал тот, кто должен будет подвергнуться Семи Испытаниям, обязательным для каждого человека, желающего удостоиться могущественного и благородного звания Владыки. Знай же, испытуемый, что упомянутые Семь Испытаний помогут нам, твоим судьям, узнать о твоей пригодности. Но, что более важно, испытания подвигнут тебя к познанию самого себя. В число Семи Испытаний входят: испытание Силы, Сострадания, Мудрости, Стойкости, Рыцарских качеств, Понимания и Умения вести за собой других. От тебя не ждут непременного прохождения всех испытаний. Возможно, те, в которых ты потерпишь неудачу, окажутся для тебя наиболее важными, ибо неудачи позволяют нам постичь жизненные уроки лучше, нежели успех. Само испытание важнее, чем его исход, и судить о тебе будут в первую очередь по прохождению испытания. Если ты, Дагнарус, сын Тамароса, согласен с этими условиями, если ты понимаешь, что от тебя требуется, и если ты готов приступить к испытаниям, выйди и встань перед алтарем. Встань перед богами и поклянись.