Гарет опасался, что поспешный уход короля опечалит Дагнаруса. Однако вопреки его опасениям, принц был в превосходном настроении. Дагнарус оживленно разговаривал с кем-то из придворных и приставал к нему с просьбой рассказать, что за необычный подарок находится в конюшне. Услышав, что там его ждет всего-навсего тюк лежалого сена, принц сделал вид, будто чрезвычайно раздосадован ответом.
— Что это значит? Почему послы покидают двор? — спросил у принца Гарет, воспользовавшись паузой в разговорах.
— Война — вот что это значит, — ответил Дагнарус, в глазах которого отражалось пламя камина.
Гарету хотелось расспросить принца поподробнее, но Дагнаруса окружили придворные. Они подходили к столу с подарками, и каждый непременно хотел, чтобы принц знал, какова стоимость подарка и насколько этот подарок ценнее остальных. Вскоре появились жонглеры, музыканты и певцы, и продолжить разговор никак не удавалось.
Не удалось это Гарету и на следующее утро. Дагнарус поднялся раньше солнца; ему не терпелось поскорее увидеть свою новую лошадь. Гарет же после вчерашнего торжества еле встал, испытывая нечто, напоминающее похмелье. В голове вяло шевелились какие-то дурацкие мысли, в висках стучало. На дне рождения Дагнаруса подавали только лучшее вино из королевских погребов, и для мальчиков его разбавляли водой, однако Гарет по-настоящему опьянел. Впрочем, оказавшись в спальне принца, он почти сразу же пришел в себя. Придворные вполголоса переговаривались, время от времени косо поглядывая в сторону Сильвита. Лицо эльфа было спокойным и безмятежным, словно безоблачное небо за окном.
— Что там слышно насчет послов? — спросил из постели Дагнарус, сидя на подушках с чашкой шоколада в руках.
— Пока они еще в Виннингэле, ваше высочество, — ответил один из придворных.
Гарет так и не сумел запомнить имен этих придворных; для мальчика это была просто галерея лиц, чем-то напоминавших пирожные, подававшиеся на пиру, — хотя они и выглядели каждое по-своему, но сделаны были из одного и того же сахарного теста.
— Рассказывают, что ваш уважаемый отец и наш дорогой король совещался с ними всю ночь, убеждая послов не уезжать.
— Самыми несговорчивыми и придирчивыми оказались эльфы, — сказал другой придворный и поклонился в сторону Сильвита: — Прошу вашего прощения.
Сильвит, который в это время раскладывал одежду принца, едва заметно кивнул головой, даже не взглянув на придворного. Дагнарус посмотрел на эльфа и слегка улыбнулся. Миндалевидные глаза Сильвита перехватили взгляд принца. Гарет подумал, что Дагнарус уже знал от своего камергера обо всем происходящем, причем знал куда больше, нежели любой из придворных, питающихся сплетнями.
Гарет надеялся спросить самого принца, но Дагнарус исчез незадолго до начала занятий; он отправился в конюшню поглядеть на отцовский подарок — великолепного жеребца.
Комната для игр теперь в основном принадлежала Гарету, превратившись в классную комнату. Вчерашнее празднество сказалось и на Эваристо, что было заметно по его лицу. Учителя пригласили туда просто из вежливости, и Сильвит постарался усадить его за самый дальний стол, предназначенный для гостей низкого ранга. Но Эваристо, польщенный нежданным приглашением, ничуть на это не обиделся. Сейчас он несколько морщился от света, но пребывал в хорошем настроении. Усевшись за стол, учитель открыл первую из книг, выбранных им для сегодняшнего урока. Эваристо более не спрашивал, где принц и не искал его. Наверное, войди сейчас Дагнарус, учитель был бы несказанно удивлен.
— Учитель, — обратился к нему обеспокоенный Гарет. — Дагнарус говорит, что будет война. Это правда?
Эваристо изумился; взрослые всегда изумляются, обнаружив, что детей интересуют совсем недетские вещи. Но он считал необходимым правдиво отвечать на подобные вопросы. Эваристо был не из тех, кто строгим голосом требовал от детей, чтобы они не совались в дела взрослых. Точно так же он не пытался уберечь детей от разговоров о неприятных сторонах жизни. Услышав вопрос Гарета, учитель ненадолго умолк, тщательно подбирая слова.
— Король Тамарос — мудрый человек, — наконец сказал Эваристо. — Будем надеяться, что на этот раз мудрость возобладает над глупостью.
— Над чьей глупостью? — задал новый вопрос Гарет.
Эваристо нахмурился. Он изучающе глядел на мальчика, словно пытался понять, способен ли тот понять ответ.
— Гарет, а принц Дагнарус говорил с тобой об этом?
— Пока нет, но мы обязательно с ним поговорим, — ответил Гарет.
Мальчик сказал правду. Дагнарус говорил со своим другом обо всем.
— Вы же знаете, учитель: когда он станет королем, я буду его советником. Дагнарус хочет, чтобы я набирался опыта.
Эваристо недовольно вздохнул, хотя его недовольство было адресовано вовсе не Гарету.
— Жаль, что его высочество высказывается подобным образом. Могут подумать, будто он желает, чтобы с его братом приключилось какое-нибудь несчастье, ибо только тогда младший сын наследует престол. Я уверен, у принца и в мыслях нет желать брату беды, однако те, кто недостаточно знают Дагнаруса, могут понять его слова в буквальном смысле.
Гарет, знавший принца гораздо лучше, чем учитель, промолчал.
— Ну что ж, Гарет, я расскажу тебе о том, что происходит, — продолжал Эваристо. — Расскажу тебе все, как есть, но если кое-кто хоть краешком уха услышит мои слова, мне несдобровать.
Дворцовые интриги. Ими солили пищу, разбавляли вино и подслащивали фрукты. Гарет питался всем этим с первого дня появления во дворце. Он пообещал Эваристо, что никому, кроме Дагнаруса, не расскажет об услышанном. Упомянуть о принце мальчик счел долгом чести.
— Уверен, его высочество уже знает большую часть того, о чем я собираюсь тебе рассказывать, — со сдержанной усмешкой ответил Эваристо. — Глупость началась с Олгафа, отца королевы Эмилии и короля Дункарги. Олгаф — алчный, завистливый, ненасытный человек, который правит таким же алчным, завистливым и ненасытным государством. Жители Дункарги всегда завидовали богатству, красоте и могуществу Виннингэля, ибо им хотелось того же. Всего этого они могли бы добиться и сами, если бы усердно работали. Но они не хотят работать. Им хочется, чтобы кто-то преподнес им все сразу и в готовом виде.
— Жители Дункарги домогаются Порталов, — продолжал Эваристо. — Им вовсе не нужны хлопоты и бремя ответственности, связанные с Порталами. Нет, они хотят получать доход, который те приносят. Мы с тобой уже говорили о ценах, и ты знаешь, что Виннингэль взимает пошлину со всех товаров, какие доставляются через Порталы на продажу. И это совершенно справедливо. Нам приходится тратить немало денег на содержание и охрану Порталов и на наблюдение за теми, кто путешествует через них. Наши пошлины и налоги установлены в разумных пределах; прибыль же купцов настолько высока, что они с радостью платят за пользование Порталами. Никто не жалуется. У короля Олгафа хватает здравого смысла не говорить во всеуслышание о пошлинах, хотя именно это не дает ему покоя.