— Именем Пустоты я накрепко закрываю эту дверь, — произнес он. — И да откроется она только по моему повелению.
— Что опять с тобой? — спросил Дагнарус, удивленно взглянув на Гарета.
Послушник сгорбился, словно старик. Лицо исказилось гримасой боли. Гарет обхватил руками тело, будто удерживая кости и внутренности, готовые рассыпаться.
— Это плата, которую я вынужден платить за свою магию, ваше высочество, — не сразу ответил Гарет.
Судорожно вздохнув, он кое-как выпрямился.
— Можете освободить Шакура от кандалов. Хотя бы от ножных. Отсюда он не сбежит.
Гарет зажег толстые восковые свечи, стоявшие вдоль стен на тяжелых кованых подставках. Дагнарус снял кандалы с ног Шакура и заставил узника встать.
Шакур озирался по сторонам, сверкая глазами сквозь копну спутанных волос, нависавших над его изуродованным лицом.
— Эй! — сердито прорычал он. — Что это все значит? Зачем вы приволокли меня сюда?
— Полегче, — нетерпеливо одернул его Дагнарус. — Если помнишь, я говорил, что мне от тебя понадобится клятва. Здесь ты ее и принесешь. В этом помещении ты примешь Пустоту, как и обещал. А если передумал, — принц натянуто улыбнулся, — еще не поздно отправиться к палачу.
Помещение было просторным; чтобы пересечь его по диагонали, такому человеку, как Дагнарус, понадобилось бы сделать не менее тридцати широких шагов. Круглое по форме, с высоким куполообразным потолком, оно было пустым, за исключением каменного алтаря, высеченного из гладкого черного мрамора и лишенного каких-либо украшений. Стены, пол и потолок были выложены ониксом, отполированным до зеркального блеска, так что огненные точечки свечей без конца множились, отражаясь в его поверхности. Пламя каждой свечи распадалось на тысячу огоньков, отчего вся картина напоминала ясное звездное небо. У тех, кто находился внутри, возникало ощущение, будто они стоят в пустоте ночи, а над ними и под ними проплывают в темноте звезды.
Дагнарус не мог оторвать глаз от этого зрелища.
— Меченый, — сказал он, понизив от благоговейного восхищения голос, — это... именно это я видел тогда, десять лет назад, когда заглянул внутрь Камня Владычества. Я стоял один во тьме, и вокруг меня были звезды. В этом помещении явно ощущается сила богов.
— Вы ощущаете не силу богов, а ее отсутствие, — ответил Гарет столь же тихо, словно они оба находились в Королевской библиотеке. — Боги избегают этого места, и их власть на него не распространяется. Это помещение принадлежит Пустоте.
— А Почтенные Маги знают о его существовании? — спросил Дагнарус.
— Знают, — сухо и сдержанно ответил Гарет.
— Тогда почему они его не разрушат?
— Они не в состоянии этого сделать. Видите сводчатый потолок? Это помещение держит на себе весь Храм. Уничтожьте его, и Храм просядет. Такова была мудрость тех, кто много веков назад строил Храм. Вода заливает огонь, однако человеку для жизни нужны они оба. Ему требуется воздух, чтобы дышать, и земля под ногами, однако человек не в состоянии жить в мире, где господствовала бы только какая-то одна стихия. Боги обладают силой лишь потому, что существует место, где у них нет вообще никакой силы. Нам дана возможность черпать из обоих источников. Боги мудры, они не стремятся уничтожить свою противоположность, равно как и Пустота не стремится поглотить всю вселенную. Ведь тогда Пустота окажется заполненной и перестанет существовать. Если все превращается в ничто, ничто исчезает.
У Дагнаруса не нашлось слов для возражения. Он чувствовал, что плывет во времени, плывет по небесам, находясь там, где никакие законы и правила не сдерживают и не ограничивают его. Жизнь казалась хрупкой, словно пламя свечи. Дунь — и оно погаснет, но останутся миллионы других свечей. А он стоял в центре, наконец-то наполнившись Пустотой.
— Мне что, надо принести какую-то клятву? — спросил Шакур.
— Клятву Пустоте, — ответил Дагнарус, переводя на него свой взгляд.
Шакур медленно кивнул.
— Понимаю, — сказал он, обращаясь больше к самому себе, и его слова легко и бесшумно, словно призраки, неслись в пустом пространстве. — Я готов. Что надо говорить?
— Согласен ли ты, Шакур, признать Пустоту своей владычицей? — спросил Гарет. — Согласен ли ты посвятить свою жизнь Пустоте и отдать ей свою душу?
— Да, согласен, — пожимая плечами, ответил Шакур.
— Я серьезно тебя спрашиваю! — вспыхнул Гарет. — Мы должны быть убеждены в твоей верности. Ты должен понимать смысл слов, которые произносишь.
— Я его достаточно понимаю, — резко заявил Шакур. — Если хотите, могу рассказать. Мой рассказ будет недолгим... Мать меня не хотела; я мешал ей заниматься своим ремеслом. Во время беременности она пыталась вытравить меня, но неудачно. Отец? Я никогда не знал, кто он. Просто один из посетителей матери, заплативший грош за счастье произвести меня на свет. В детстве меня били и пинали, пока мать не сообразила, что из меня можно извлечь выгоду. Кое-кто из заглядывавших к ней мужчин был не прочь позабавиться и с мальчишками, и такие хорошо платили ей за мои, с позволения сказать, услуги. Хотя деньги были моими, мать забирала их себе. Как-то ночью, когда мать и один из ее любовников изрядно напились, она в припадке пьяного гнева ударила меня. На полу валялся пояс ее любовника, а на нем — ножны. Я выхватил оттуда нож, и то был конец моей матери. После этого было много других, кого я убил, — я уже им и счет потерял. Но ее крики я слышу до сих пор.
Шакур опустился на колени. Подняв голову, он немигающим взглядом уставился во тьму.
— Я был рожден для Пустоты. Пустота — моя владычица, и я клянусь в этом кровью своей матери.
Принц был смертельно бледен. Его глаза утратили свой привычный изумрудный цвет и, казалось, сами стали тьмою с крапинками звезд. Но в них горел ликующий огонь.
Гарет, сделав странное движение, тихо произнес:
— Думаю, он искренен. Теперь убедимся, является ли он приемлемым избранником.
— Что? — нахмурился Шакур. — Что это значит — «приемлемым избранником»? Я ведь поклялся, правда?
Испытывая почтение, которого он прежде никогда не испытывал в присутствии богов, Дагнарус медленно извлек Кинжал Врикиля. На блестящей поверхности лезвия отразился свет свечей, словно по его поверхности потекли огненные ручейки и словно сам кинжал вытащили из огненной реки. Глаза дракона на рукоятке вспыхнули красным цветом и, как показалось принцу, довольно ему подмигнули.
— А это еще что за штука? — сердито спросил Шакур.
— Оружие для твоей работы, — ответил Гарет, облизывая пересохшие губы.
Шакур презрительно взглянул на кинжал.
— Начнем с того, что оно слишком уж затейливое. У меня есть свой ножичек.
Он взмахнул скованными руками.
— Я произнес вашу чертову клятву. Освободите меня!