Рейстлин без сил опустился на стул. На каменном столе перед ним не было ничего, кроме горелого пятна и горстки грязного пепла. Но внутри него горел огонь, которому не суждено было потухнуть никогда, возможно, даже после смерти.

До него донесся чей–то сдавленный возглас.

Мастер Теобальд, Гордо и Джон Фарниш уставились на него с выпученными глазами и открытыми ртами.

Рейстлин поднялся со стула, учтиво поклонился мастеру.

— Могу я быть свободен теперь, сэр?

Теобальд молча кивнул, не в силах издать ни звука. Позже он расскажет эту историю на собрании Конклава, расскажет о необычном характере, который носило испытание одного из учеников, расскажет, как телячью кожу поглотили языки пламени. Теобальд, естественно, добавлял, что это целиком заслуга его учительского таланта, который вдохновил его юного ученика и подвиг его на такое чудо.

Антимодес постарался при удобном случае подробнее рассказать об этом Пар–Салиану, который немедленно сделал запись в своей книжке, содержавшей сведения обо всех учениках–магах Ансалона, и поставил звездочку возле имени Рейстлина.

* * *

Той же ночью, когда остальные заснули, Рейстлин накинул свой плащ и выскользнул наружу.

Снег больше не шел. Звезды и луны лежали на бархатно–черном ночном небе, как драгоценности какой–нибудь знатной дамы. Солинари была похожа на сверкающий бриллиант. Лунитари казалась ярким рубином. Луну Нуитари, черный оникс, нельзя было увидеть, но она была там. Она была там.

Снег блестел и искрился нетронутой сахарно–белой чистотой в неверном свете звезд и лун. Деревья отбрасывали множество теней, которые пересекали белый снег черными силуэтами, черными с оттенком кроваво–алого.

Рейстлин запрокинул голову к лунам и рассмеялся звенящим, радостным смехом, эхо которого еще долго звучало меж деревьев, смехом, который докатился даже до небес. Он сорвался с места очертя голову и побежал к роще, перепрыгивая через белые гладкие сугробы, взметая снежную пыль и кружась на бегу, оставляя за собой длинный след.

Книга 3

Магия течет в крови, исходит от самого сердца.

Каждый раз, когда ты ее используешь, часть тебя уходит с нею.

Только тогда, когда ты будешь готов отдавать частицы себя,

ничего не получая взамен, только тогда твоя магия будет работать.

(Мастер Теобальд Бекман)

1

Рейстлин сидел на табурете в классной комнате, склонившись над партой, усердно копируя заклинание. Это было сонное заклинание, пустяк для опытного волшебника, но чудо за пределом возможностей шестнадцатилетнего, каким бы старательным и талантливым он ни был. Рейстлин хорошо знал это, потому что, хотя ему и запретили, он пытался использовать это заклинание.

Вооружившись своей первой волшебной книгой, которую он тайком вынес из школы под рубашкой, и необходимыми компонентами, Рейстлин попытался опробовать заклинание на своем встревоженном, но послушно повиновавшемся брате. Он пропел слова, бросил пригоршню песка в лицо Карамону и приготовился ждать результатов.

— Прекрати, Карамон! Опусти руки.

— Но, Рейст! У меня песок в глазах!

— Ты должен был погрузиться в сон!

— Извини, Рейст. Наверно, я просто недостаточно сильно устал, чтобы заснуть. А ведь скоро ужин.

С глубоким вздохом Рейстлин вернул книгу на место в ящике его парты, а песок — в банку в лаборатории. Он был вынужден признать, что Мастер Теобальд знал, о чем говорил — в этом случае, по крайней мере. Чтобы заставить магическое заклинание действовать, требовалось нечто большее, чем слова и песок. Если бы это было всем необходимым, даже Гордо сейчас был бы магом.

— Магия исходит изнутри, — говорил Мастер Теобальд. — Она зарождается в центре твоего существа и струится наружу. Слова наполняются магией по мере того, как она проходит из твоего сердца в мозг, и лишь затем появляется на губах, когда ты начинаешь говорить. Произнося слова, ты облекаешь магию в форму и материю, и тогда заклинание действует. Слова, произнесенные пустым ртом, только двигают губы — и больше ничего.

И хотя Рейстлин сильно подозревал, что Мастер Теобальд скопировал эту лекцию у кого–то еще (кстати говоря, Рейстлин нашел ее несколько лет спустя в книге, написанной Пар–Салианом), юный ученик был впечатлен этими словами и даже записал их на первой странице своей колдовской книги.

Именно эти слова он вспоминал, переписывая — в сотый раз — заклинание в черновике, где он тренировался, прежде чем занести его в свою книгу. Такая книга в кожаном переплете выдавалась каждому, кто проходил первое испытание, своего рода инициацию. Туда маг–ученик переписывал каждое заклятье, которое он узнавал. Кроме того, ему было необходимо твердо знать, как произносится каждая буква в заклинании, и как оно пишется, а также собрать все необходимые материалы для него.

Каждую четверть года Мастер Теобальд испытывал учеников–адептов, прошедших первое Испытание — в его школе таких было всего двое, Рейстлин и Джон Фарниш — на знание новых заклинаний. Если наставник был доволен результатами, то им разрешалось записать заклинание в своей книге. Только вчера, по окончании весенней четверти, Рейстлин без труда прошел проверку нового заклятья, в отличие от Джона, который потерпел неудачу, спутав две буквы в третьем слове. Мастер Теобальд разрешил Рейстлину скопировать заклинание — то самое сонное заклинание, которое он пытался заставить действовать — в его книгу. Джона Фарниша он заставил переписать заклинание двести раз, пока он не запомнит правильное написание.

Рейстлин знал сонное заклинание как свои пять пальцев, мог прочитать его задом наперед без малейшей запинки, мог написать его снизу вверх, стоя на голове — но не мог заставить его работать. Он в отчаянии возносил молитвы богам магии, прося их о помощи, какую они оказали ему во время его первого Испытания. Боги не отвечали.

Он не сомневался в богах. Он сомневался в самом себе. Похоже, именно в нем крылась причина его неудачи, это он что–то делал не так. Вот почему вместо того, чтобы записать заклятье в свою книгу, Рейстлин занимался тем же, что и Джон Фарниш, снова и снова проговаривая слова, тщательно выводя каждую букву на бумаге в ожидании минуты, когда он будет полностью уверен в том, что не сделал ни единой ошибки.

Тень — толстая низенькая тень — легла на бумагу.

Он поднял голову:

— Да, Мастер? — вздохнул он, не слишком пытаясь скрыть свое раздражение из–за того, что его работу прервали.

Рейстлин давно понял, что он умнее Мастера Теобальда и больше одарен магическим даром. В школе он оставался лишь потому, что ему больше некуда было идти, и еще, как выяснялось теперь, потому, что ему все еще было чему поучиться. В конце концов, Мастер Теобальд мог наложить сонное заклятье.