— Ты прекрасно владеешь мечом, друг мой. Ты мог бы неплохо зарабатывать себе на жизнь своим клинком. Я удивлена, что ты не выбрал занятие наемника.
— Я и сейчас неплохо зарабатываю. И при этом безопасно, — добавил он, но при этом он улыбался, польщенный ее отзывом.
— Ха! — презрительно сказала Кит. — Безопасность ценят старые толстые лавочники. А мы составили неплохую пару, сражаясь бок о бок. Знаешь, я тут думала…
Она увлекла Таниса за собой, продолжая говорить что–то тихим голосом. Судя по всему, недавняя ссора была забыта.
— А меня ты не собираешься поблагодарить, Рейстлин? — крикнул Тас, танцуя вокруг Рейстлина. — Посмотри! — Кендер с грустным видом перекинул свой хохолок, ставший несколько короче, через плечо. Запахло палеными волосами. — Меня немножко подпалило, но оно того стоило, несмотря на то, что я так и не увидел, как тебя жгут на костре. Я довольно сильно огорчился из–за этого, но я знаю, что ты не мог ничего поделать. — Тас примирительно обнял Рейстлина.
— Да, Тас, я благодарю тебя, — сказал Рейстлин и отобрал у кендера свой новый кинжал. — И я хочу поблагодарить тебя, Стурм. Твой поступок был храбрым. Безрассудным, но храбрым.
— Они не имели права казнить тебя без честного суда. Они были неправы, и моим долгом было остановить их. Но все же…
Стурм остановился. Выпрямившись и прижимая руку к поврежденным ребрам, он повернулся к Рейстлину. — Я серьезно обдумал все происшедшее, пока мы шли, и я настаиваю, чтобы ты сдался в руки шерифа Гавани.
— Почему? Я не сделал ничего плохого.
— Убийство жрицы, — сказал Стурм, хмурясь и думая, что Рейстлин увиливает.
— Он не убивал вдову Джудит, Стурм, — спокойно и тихо сказал Карамон. — Она была мертва, когда мы вошли в комнату.
Стурм переводил встревоженный взгляд с одного близнеца на другого.
— Я никогда не слышал от тебя ни слова лжи, Карамон. Но думаю, ты мог бы солгать, если бы от этого зависела жизнь твоего брата.
— Мог бы, — согласился Карамон. — Но сейчас я не лгу. Я клянусь тебе прахом моего отца, что Рейстлин невиновен в этом убийстве.
Стурм долго смотрел на Карамона, прежде чем отвести взгляд. Затем кивнул, соглашаясь. Они продолжили пут.
— А кто убил ее, вы знаете? — спросил Стурм.
Братья обменялись взглядами.
— Не–а, — ответил Карамон и уставился на свои пыльные сапоги.
* * *
Когда они дошли до ярмарочной площади, уже наступил день. Торговцы открывали свои палатки, расставляли лотки, готовясь к утренней торговле. Они приветствовали Рейстлина как героя, восхваляя его поступок и хлопая в ладоши, пока вся компания шла к лавке Флинта. Но никто не заговорил с ними прямо.
Флинт даже не открывал свою палатку. Оставив ставни закрытыми, он принялся таскать свои товары в повозку. Когда несколько торговцев, не сдержав любопытства, подошли к нему, чтобы расспросить о причинах столь внезапного отъезда, их неприятно удивил грубый ответ гнома. Они обиделись и ушли заливать обиду пивом в ближайшей таверне.
Позже появился еще один гость, более опасный. Сам шериф прибыл в поисках Рейстлина. Кит вытащила меч и шепнула брату спрятаться. Было похоже на то, что намечалась очередная стычка. Рейстлин посоветовал ей убрать оружие.
— Я невиновен, — сказал он, многозначительно глядя на сестру.
— Ты чуть не стал жареным невиновным. С хрустящей корочкой, — злобно огрызнулась Кит, но убрала меч назад в ножны. — Иди к нему тогда. И на этот раз не жди, что я тебя спасу.
Но шериф пришел с извинениями. Он неуклюже и неохотно попросил прощения у Рейстлина — оказалось, что та молодая жрица признала, что видела Рейстлина вместе с его братом в коридоре в тот момент, когда в покоях Джудит совершалось убийство. Она не сказала правды раньше, потому что, по ее словам, она ненавидела колдуна за то, что он сделал, чтобы разоблачить Бельзора. Теперь она ужасалась злодеяниям Высокого Жреца и не желала иметь с ним ничего общего.
— Что с ней сделают? — спросил Карамон, беспокоясь.
— Ничего, — пожал плечами шериф. — Молодые жрецы были, как и все мы, полностью одурачены убитой женщиной и ее мужем. Они переживут. Мы все переживем, я думаю.
Он замолчал, прищурился, взглянул на солнце, только поднимавшееся из–за деревьев, затем сказал, не глядя ни на кого:
— Мы в Гавани не сильно жалуем магов. Лемюэль — это особый случай. Он безобиден. Мы не возражаем против его присутствия. Но нам больше никого здесь не нужно.
— Ему следовало сказать тебе спасибо, — озадаченно и обиженно заметил Карамон, когда шериф ушел.
— За что? — с горькой улыбкой спросил Рейстлин. — За то, что я испортил его карьеру? Если шериф понятия не имел о том, что Джудит и бельзориты были мошенниками, то он величайший дурак во всей Абанасинии. Если он знал, то ему, несомненно, платили за то, чтобы он их не трогал. В любом случае, с ним все кончено. Дай–ка мне лучше положить немного этой мази на твои ожоги, братец. Тебе, должно быть, очень больно.
Как только Рейстлин закончил с лечением Карамона, очистив ожоги и намазав их лечебным составом, он предоставил другим упаковывать вещи, а сам пошел лечь в повозке. Он был совершенно измучен и устал так, что чувствовал себя больным. Он как раз собирался забраться в повозку, когда незнакомец, одетый в коричневый балахон, подошел к нему.
Рейстлин повернулся к нему спиной, надеясь, что человек поймет намек и уйдет. Мужчина выглядел как жрец или священник, а Рейстлин насмотрелся на жрецов по гроб жизни.
— Уделите мне всего минуту, молодой человек, — сказал незнакомец, трогая Рейстлина за рукав. — Я знаю, что у вас был тяжелый день. Я хотел бы поблагодарить вас за низвержение ложного бога Бельзора. Мои последователи и я сам в вечном долгу у вас.
Рейстлин хмыкнул, вырвал рукав из руки человека и залез в повозку. Тот ухватился за борт повозки и перегнулся через него.
— Я Хедерик, Высокий Теократ, — важно объявил он. — Я представляю новый религиозный орден. Теперь, когда бельзориты–обманщики выдворены из Гавани, мы надеемся обосноваться здесь. Мы известны как Искатели, ибо мы ищем истинных богов.
— В таком случае, я от всей души желаю вам найти их, сэр, — сказал Рейстлин.
— Мы уверены, что это случится! — Мужчина явно не уловил сарказма в словах Рейстлина. — Возможно, вам будет интересно…
Рейстлину не было интересно. В одном углу повозки лежали сложенные шатры и свернутые постели. Взяв одно из одеял, он расстелил его поверх шатерной ткани и лег.
Клирик еще стоял возле повозки, разглагольствуя о своих богах. Рейстлин не выдержал, накинул капюшон, закрывая лицо, после чего жрец удалился. Рейстлин больше не думал о нем, а вскоре и вовсе забыл о встрече.
Лежа в повозке, Рейстлин пытался уснуть. Каждый раз, как только он закрывал глаза, то видел пламя, ощущал жар, чувствовал дым и просыпался, дрожа от ужаса.