— Отец, — снова произнес тот же самый голос. — Вы меня слышите? Как вы себя чувствуете?
— Я ничего не вижу, — простонал Сарьон, шаря руками в темноте, чтобы понять, откуда доносится голос.
— Это потому, отец, что в этом отвратительном месте очень темно, — мягко произнес тот же голос. — Мы боялись, что свет может побеспокоить ваш сон. Вот. А теперь вы видите?
Неяркий свет свечи вырвал из темноты лицо Андона, и каталист почувствовал неизъяснимое облегчение.
Сарьон опустился обратно на свое жесткое ложе и взялся за голову. Голова была тяжелая. Что-то мешало ему смотреть левым глазом. Сарьон попытался убрать помеху, но Андон поймал его за руку.
— Не трогайте повязки, отец, — велел он, поднося свечу поближе и осматривая Сарьона при свете. — А то снова откроется кровотечение. Вам лучше несколько дней полежать спокойно. У вас еще где-нибудь болит? — поинтересовался Андон, и в голосе его послышалось беспокойство.
— Ребра болят, — отозвался каталист.
— А желудок? Или спина? — не унимался Андон.
Сарьон утомленно покачал головой.
— Слава Олмину! — пробормотал старик. — А теперь мне нужно задать вам несколько вопросов. Как вас зовут?
— Сарьон, — отозвался каталист. — Но вы же это и так знаете.
— Отец, вы получили серьезную травму головы. Вы помните, что произошло?
Сны. Или все же это были не сны?
— Я... я помню селение... молодого дьякона...
Сарьон содрогнулся и спрятал лицо в ладонях.
— Он убил его, убил с моей помощью! Что я натворил!..
— Я не хотел вас расстраивать, отец, — мягко произнес Андон. Он поставил свечу на пол у своих ног и положил руку каталисту на плечо. — Вы сделали то, что вам пришлось сделать. Никто из нас не думал, что Блалох зайдет настолько далеко. Но я сейчас не об этом. Вы еще что-нибудь помните?
Сарьон порылся в памяти — но там не было ничего, кроме пламени, боли, темноты и ужаса. Увидев, как исказилось лицо каталиста, старик погладил его по плечу и вздохнул.
— Мне очень жаль, отец. Хвала Олмину, что вам уже ничего не грозит.
— А что со мной случилось? — спросил Сарьон.
— Блалох велел вас избить за непослушание. Его люди... перестарались. Они убили бы вас, если бы не вот он.
Андон повернулся и взглянул в другой угол темной комнаты.
Медленно, превозмогая тупую боль в голове, Сарьон проследил за взглядом Андона. На стуле у грубого окна сидел молодой человек и смотрел в ночное небо. Его освещал холодный, бледный лунный свет, в сиянии которого отчетливо выделялись суровое, замкнутое лицо, густые черные брови, упрямо сжатые, не привыкшие к улыбке губы. Черные вьющиеся волосы отливали фиолетовым и спутанной гривой падали на широкие плечи юноши.
— Джорам! — потрясение выдохнул Сарьон.
— Должен признать, отец, я был изумлен не менее вас, — сказал Аидон, понизив голос, хотя казалось, будто молодой человек не обращает на них ни малейшего внимания. — Джорам вроде бы раньше ни о ком не беспокоился, даже о своих друзьях. Он даже не захотел выступить против злодеяний Блалоха, когда я заговорил с ним об этом. Он сказал, что миру плевать на то, что с нами происходит, — так отчего же нас должно волновать то, что происходит с ним?
Андон пожал плечами. Похоже было, будто он сбит с толку.
— Но, по словам Симкина, когда Джорам увидел, что вас бьют, он кинулся в драку и серьезно ранил одного из стражников. Насколько я понимаю, Мосия тоже помогал вас спасать.
— Мосия... С ним все в порядке? — встревожился Сарьон.
— Да, все нормально. С ним ничего не произошло. Его только предупредили, чтобы впредь не лез не в свое дело, да и все.
— А где мы? — спросил Сарьон, присматриваясь к унылой обстановке, насколько ему позволяли тусклый свет свечи и головная боль. Он находился в маленьком, грязном кирпичном домике, состоящем, похоже, из одной-единственной комнаты с единственным окном и толстой дубовой дверью.
— Вас с Джорамом держат здесь в заключении. Блалох поместил вас обоих сюда, заявив, что между вами что-то произошло и он намерен выяснить, что же именно.
— Так это местная тюрьма...
Сарьону смутно припомнилось, что он вроде бы как-то видел ее во время одной из своих прогулок.
— Да. Вы снова у нас в селении. Они доставили вас сюда на плоту, вместе с украденными припасами. Чтоб они ими подавились! — с чувством пробормотал старик.
Сарьон взглянул на него с некоторым удивлением.
— Мы с моими сторонниками поклялись, что не возьмем ни крошки из припасов, которые они отняли у этих несчастных, — негромко произнес Андон. — Мы лучше будем голодать!
— Это все я виноват... — пробормотал Сарьон.
— Нет, отец. — Старик вздохнул и покачал головой. — Если кто и виноват, так это мы, чародеи. Нам следовало остановить этого человека, еще когда он только пришел к нам, пять лет назад. Мы же позволили ему запугать нас. Или, быть может, не так уж мы были и запуганы... Хотя, конечно, это тоже своего рода утешение — оглянуться и сказать, что он нас запугал. Но действительно ли это так? Я не знаю.
Морщинистая рука Андона, до этого лежавшая на плече у Сарьона, коснулась подвески, изображающей колесо. В рассеянности теребя его, старик уставился на трепещущий огонек свечи, стоящей на каменном полу у его ног.
— Я думаю, что на самом деле мы ему обрадовались. Это казалось таким удовольствием — отплатить миру, отвергшему нас — Он с горечью поджал губы. — Даже если эта расплата — кража нескольких бушелей зерна.
— И его разговоры о поставке в Шаракан орудий наших Темных искусств тоже когда-то казались привлекательными. — Покрасневшие глаза Андона блестели от непролитых слез. — В легендах многое рассказывается о древних временах, о шедеврах нашего искусства. Не все они служили злу. Девятое Таинство произвело на свет много хорошего и полезного. Если бы нам только представилась возможность показать людям, какие чудеса мы способны создавать, как мы можем помогать экономить магическую энергию, позволяя сберечь ее для тех, кто посвятил себя созданию прекрасных, изумительных вещей... Вот о чем мы мечтали, — с тоскою произнес чародей. — И вот теперь это чудовище извратило нашу мечту, превратив ее в кошмар! Он навлек на нас наш рок. Уничтожение целого селения не останется безнаказанным. Во всяком случае, я так считаю. Блалох посмеялся надо мной, когда я сказал ему о своих опасениях. То есть нет, вслух он не смеялся — он никогда не смеется. Но я видел в его глазах издевку.
«Они не посмеют искать нас здесь», — так он сказал.
— Возможно, он и прав, — пробормотал Сарьон, припомнив слова епископа Ванье: «Их число растет, и хотя Дуук-тсарит могли бы справиться с ними без особых проблем и забрать юношу силой, это означало бы вооруженный конфликт. А значит — слухи, волнения и беспорядки. Мы не можем сейчас этого себе позволить, поскольку при дворе сложилась сложная, деликатная политическая ситуация». — И что же он задумал?