— Слишком поздно, — холодно произнес Ллеу. Он поднялся на ноги и бесстрастно посмотрел на мертвую женщину. — Теперь она принадлежит Чемошу.
Люси больше не дышала. Глаза ее были пусты и бессмысленны. Рис попытался нащупать пульс на ее шее, но его не было. На груди женщины отпечатался след губ его брата.
— Маджере! — взмолился Рис. — Она не ведала, что говорила. Сжалься над ней. Возврати ее к жизни!
Монах шевельнулся, и голова женщины запрокинулась, а он все прислушивался в надежде услышать голос Бога.
— Не наказывай эту невинную женщину из-за меня! — молил Рис. — Ее смерть произошла по моей вине! Я мог спасти ее, как мог спасти своих братьев.
Ответа не последовало. Только Ллёу презрительно смеялся.
— Зебоим! — воскликнул Рис хрипло. — Даруй несчастной жизнь!
Из тени деревьев до него донеслось эхо издевательского смеха брата.
Рис осторожно опустил тело на землю.
— Ее душа ушла, — сказал Паслен. — Мне жаль, Рис. Ничего нельзя поделать. Боюсь, твой брат прав. Теперь она принадлежит Чемошу.
Поднявшись на ноги, Рис столкнулся лицом к лицу с братом:
— Я не хотел этого делать, Ллеу, но ты не оставляешь мне выбора. Ты мой узник. Я сдам тебя шерифу. Тебя обвинят в убийстве. Я хочу, чтобы ты пошел со мной, я не хочу причинять тебе боль, но я это сделаю, если будет необходимость.
Ллеу пожал плечами:
— Я охотно пойду с тобой, братец. Но думаю, что тебе будет трудно доказать убийство.
— Почему? — мрачно спросил Рис.
— Потому что никакого убийства не было, — произнес насмешливый голос позади него.
Люси поднялась на ноги, подбежала к Ллеу, обняла его и прижалась всем телом. Ее волосы растрепались, корсаж был расстегнут, с каждым вдохом вздымалась грудь, открывая взору метку, оставленную губами Ллеу. Женщина смотрела на Риса, и ее глаза смеялись.
— Я жива, монах, — сказала она. — Больше чем когда-либо.
— Ты была мертва, — сказал Рис, в горле у него пересохло. — Ты умерла на моих руках.
— Возможно, — лукаво ответила Люси, — но кто тебе поверит? Никто. Никто в целом мире.
— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой к шерифу, братец? — спросил Ллеу. — Я могу представить ему парочку других хорошеньких женщин, с которыми я познакомился в Утехе. Женщин, которые также готовы следовать за Чемошем.
Теперь Рис начал понимать, но его разум отказывался принимать чудовищную действительность.
— Ты мертв, — произнес он.
— Нет, братец, я один из возлюбленных Чемоша, — ответил Ллеу.
Они с Люси рассмеялись.
— Я однажды пытался тебе все объяснить, Рис, но ты не стал слушать. Теперь ты сам все видишь. Посмотри на Люси. Она прекрасна и полна жизни. По-твоему, она мертва? Покажи ему, Люси.
Полузакрыв глаза, молодая женщина стала приближаться к Рису, покачивая бедрами и призывно приоткрыв губы.
— Твой брат завистлив, Ллеу. Он хочет, чтобы я полностью принадлежала ему.
— Он твой, голубка моя, — отозвался юноша. — Веселись…
Люси продолжала приближаться, откинув голову и глядя на монаха из-под полуопущенных ресниц.
— Убей ее! — внезапно приказал Паслен.
Рис отступал. Он не мог отвести от нее взгляда — женщина, которая умерла у него на руках, б теперь зазывала его с игривой улыбкой.
— Убей ее и его тоже, — встревожено повторил кендер.
— Если верить Ллеу, они не могут быть убиты, — ответил Рис. — Кроме того, на сегодня смертей достаточно.
Люси схватила Риса за ворот, и ее руки скользнули внутрь.
— Ты ведь никогда не спал с женщиной, монах? Не хочешь узнать, что ты упустил за эти годы?
Рис отбросил ее цепкие руки и оттолкнул женщину от себя.
— Ты должен попытаться убить их, — безжалостно сказал Паслен, — или они совершат убийство.
— Монах Маджере не убивает… — тихо произнес Рис.
— Ты не монах! — гневно рявкнул кендер. — А если даже и был им, то сейчас не имеет значения. Они уже мертвы!
— Я не могу быть уверен в этом, — покачал головой Рис.
— Нет, можешь! Посмотри в ее глаза, Рис! Посмотри в ее глаза!
Монах заглянул в глаза женщины и увидел не пустоту, как у брата, но нечто намного ужаснее. Он уже видел такой взгляд, но не сразу вспомнил, где именно. Это были глаза голодного волка. Движимое голодом животное подавляет в себе все инстинкты, даже страх. Атта вцепилась клыками в бок волка, когда его зубы были почти возле горла Риса…
Теперь монах понял, что кендер прав. Она будет убивать, чтобы удовлетворить потребность. Снова и снова…
Рис схватил эммиду и ударил молодую женщину прямо в лоб, голова ее откинулась назад, и монах ясно услышал, как хрустнули позвонки. Женщина упала на землю, а Рис мгновенно обернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с братом.
Ллеу стоял, прислонившись к дереву и сложив руки на груди, и с улыбкой наблюдал за происходящим.
Рис сжал эммиду и пошел на брата.
— Берегись! Сзади! — пронзительно закричал Паслен.
Рис повернулся и обомлел.
Люси шла к нему, приоткрыв рот и протягивая руки.
— Чемош будет обладать твоей душой, — сказала она, смеясь и напевая. Ее голова склонилась набок из-за того, что шея была сломана. С легким хрустом она вернула голове прежнее положение и продолжала приближаться. — Хочешь ты того или нет.
Рис смотрел только на Люси, держа ее на расстоянии эммиды, но в то же самое время прислушивался, что делает Ллеу. Паслен что-то бормотал и размахивал руками, словно произносил заклинание. Монах отчаянно желал, чтобы кендер замолчал. Он слышал шорох травы, треск сухих сосновых иголок и прерывистое дыхание брата.
Выпад Ллеу не застал его врасплох — Рис отпрыгнул в сторону. Меч брата рассек воздух в том месте, где Рис только что стоял.
Монах ударил Люси эммидой по лицу, и удар оказался такой силы, что практически размозжил плоть. Показалась струйка крови, но из такой раны должен был хлынуть поток. Женщина закричала, но скорее от ярости, чем от боли, и отступила назад.
Рис вовремя повернулся и увидел Ллеу, бежавшего к нему с мечом в одной руке и ножом — в другой.
Монах ударил по мечу эммидой, и тот раскололся надвое. Быстро вращая палкой, словно она была ветряной мельницей, Рис нанес удар Ллеу по запястью и услышал, как хрустнула кость. Юноша бросил нож. Рис ясно помнил, что, когда он ударил Ллеу в прошлый раз, тот закричал от боли. Теперь же юноша не кричал, кажется, он даже не заметил, что рука его не слушается.
Оставшись без оружия, Ллеу бросился на брата, пытаясь одной рукой схватить того за горло, а другой, сломанной, молотить, словно дубинкой.