Девушка не могла послать незнакомцу Ветер, чтобы укрепить его силы и волю в борьбе со злом; выбор в любом случае оставался за ним. Однако были и другие способы помочь дыханием жизни, хотя полная сила Ветра и не достигала юноши. Теперь Фалиса знала его лицо не хуже, чем лицо Хансы, и могла каждый день желать ему добра, — так Ветер успокаивает тех, кому плохо.
Наконец незнакомец погасил странную светящуюся штуку (ещё одно чудо), и комната погрузилась во тьму. У Фалисы заболели глаза, и она отвела взгляд от отверстия в Камне, то снова почернело.
Шагнув назад, девушка вдруг споткнулась и упала. Под ногами оказались человеческие кости. Дважды на памяти Фалисы они с Хансой находили в лесу кости давно умершего лесного человека и оба раза раскладывали их все, до самой маленькой, так, как в теле, и затем призывали благословение Ветра.
Фалиса не могла бы объяснить, почему столько всего случилось с ней в одну ночь, однако кости собрала и разложила как надо. Скелет оказался значительно меньше, чем у лесного люда, — он явно принадлежал человеку.
Ветер кружился вокруг, искры слагали узоры на Камне.
— Иди с Ветром, незнакомец, — произнесла девушка и продолжила по порядку: — Пусть путь твой выстелет летний Ветер и Свет дарует тебе то, что ты заслужил…
С тех пор каждое полнолуние Фалиса ходила к Камню. Иногда он показывал ей картинки, и многие из них были ужасны. Но она понимала: они необходимы ей, чтобы познать врага.
Этот день она посвятила Сасси: они снова играли в прятки, которые так любила малышка. Ночью же поднимется полная луна и Фалиса опять пойдёт к Камню.
ЗАЛ СОБРАНИЙ не изменился за прошедшие годы, а вот те, кто находился здесь, во многом выглядели по-другому.
Самая заметная перемена произошла в Гиффорде. Его и прежде ссутуленные плечи совсем сгорбились, клочья волос, торчащие из-под капюшона, поредели и поблекли, хмурое лицо окончательно утратило былое жизнерадостное выражение.
— Долго ещё? — севшим голосом спросил архивариус.
Магистр ответил, не поднимая глаз от невидимых линий, которые чертил пальцем на столешнице:
— Как знать? Сколько времени требуется, чтобы обратить человека во зло?
Теперь, по крайней мере на взгляд художника Гарвиса, картинка, начерченная магистром на столе, напоминала башню.
— Он продержался долго, с самого детства. Либо его сила воли противится злу, либо…
— Либо ему помогают! Но не мы! — взорвался Фанкер. Из всех магов только бывший воин почти не изменился. — Брат, — обернулся он к Гиффорду, — хоть один из твоих расчудесных снов достиг цели, не искажённый Эразмом? Хоть кто-нибудь ударил палец о палец? Нет, по-моему, мальчику помогает кто-то ещё, могу даже предположить кто. Она. Испытывать терпение повелительницы Ветра было со стороны Эразма очень неразумно.
— Она действует по-своему, — объявила Гертта. — Помните, она сообщила, что второе дитя в безопасности. Дева не обучена в нашем понимании, но свободно живёт в объятиях Ветра, постоянно слыша его голос. Что до снов, то Ветер тоже умеет посылать видения, и Фалиса видит сны, хотя и не знает почему. Фогар же переполнен знанием, может даже чересчур, как скоро поймёт повелитель Тьмы! Мальчик обучен, как мы; девочка же черпает своё знание из памяти Ветра, ведь она дышит дыханием жизни, которое помнит все — и всегда.
— Почему Эразму так хочется впустить в мир демонов? — покачал головой Гарвис — Снова и снова он пытается прорвать наши барьеры и дотянуться до запретного!
— Я думаю, потому, — ответил магистр, — что им манипулирует некое ещё более опасное существо.
— Не забывайте о захоронениях, — вмешалась Гертта. — Потаённая магия проклятой земли могущественна, однако малейшая ошибка в заклинании не только отменяет задуманный результат, но может и навредить магу. Наш беглый недоучка знает, что среди его рабов есть ещё одно дитя, благословенное талантом. Он пока не схватил её — что ж, видимо, решил приберечь для других целей. И помните, — Гертта обвела собравшихся тяжёлым взглядом, — недавно убили гобба Карша, его изувеченное тело нашли у самого леса. Силу, способную уничтожить демона, опасно игнорировать! Так подумал и Эразм, которому очень не понравилось это убийство. Он прочесал всю долину в поисках затаившихся врагов, но не нашёл ничего, кроме горстки собственных рабов. Заходить в лес он не рискнул — мы знаем почему.
Фанкер откинулся в кресле и хмыкнул:
— Повелитель Тьмы испугался тени.
— Пусть он только сунется в её лес, тогда узнает, какая она тень! — не выдержал Гарвис.
Пока все спорили, Гиффорд молчал и, казалось, не слушал. Откуда-то из складок мантии он извлёк древний пергаментный свиток, который осторожно развернул перед собой.
— Двое из вас говорили о снах, — произнёс архивариус, словно думая вслух, но эти слова подтверждали, что он прислушивался к тому, что здесь происходило. — Скоро будет ещё один сон. Мы много лет пытались дотянуться до Фогара и кое-чего достигли. По крайней мере, он внутренне содрогается при мысли о том, во что может превратиться. К тому же Эразм оказался жаден до знаний и делится ими неохотно. Теперь мы пробудим в его воспитаннике новый талант. Зачем, спросите вы?
Гиффорд достал перо, взмахнул им, как жезлом, подобным Эразмову, и сам себе ответил:
— Затем, что наш бывший брат, хотя и выказал немалое терпение, не успокоится, пока не добьётся цели. Он считает, что тёмные силы будут щедры к своим слугам, хотя считает себя не слугой, а скорее партнёром, если не повелителем того существа, которое собирается призвать. Мы раздуем искру, что разожжёт в нём былую страсть.
Йост наклонил голову, вглядываясь в свиток на столе.
— Рукопись Ястора! — не удержался он от восторженного восклицания. Все вокруг повскакивали с кресел, чтобы лучше разглядеть легендарный свиток.
— Наши бесконечные поиски принесли наконец плоды, — сказал архивариус, бережно разгладив пером край свитка. — Плоды эти, если мы все сделаем правильно, обогатят Фогара новым даром и вынудят Эразма действовать. Сегодня мы объединим наши усилия. Сообща нам удастся пробиться через мертвящую паутину, которой Эразм оплёл Стирмир.
Фогар отставил в сторону кубок, принесённый рабом, но не отвёл взгляд от мутной жидкости, улыбаясь про себя, чтобы никакой случайный наблюдатель ни о чём не догадался. Десять дней назад Эразм приказал подавать Фогару этот напиток. Юноша нахмурился. Почему ему с самого начала казалось — и до сих пор кажется, — что это не к Добру?
Юноше вспомнилась нависшая над кроватью серебристая тень, которую он мог «видеть» с закрытыми глазами. Вскоре после того его ноздри уловили странный запах, как будто под нос ему подсунули что-то сгнившее.
Тем же вечером вместе с ужином подали кубок. Фогар поднёс его к губам. Поначалу напиток пах пряностями, но, не успев сделать глоток, юноша едва не задохнулся от гнилостной вони.