Один из малых спутников Сатурна – Янус.
За пять миллиардов лет существования Солнечной системы приливное ускорение, создаваемое на Янусе планетой-гигантом, затормозило его вращение, и теперь он был повернут к Сатурну одной стороной. Другая сторона периодически слабо освещалась маленьким шариком Солнца. Поверхность спутника была покрыта водяным и метановым льдом.
Ледяное королевство, погруженное в вечные сумерки. Неизменное господство зимы. Страна уснувших фей и мертвых гор. Таким увидел этот осколок тверди первый человек, нашедший загадочную усыпальницу в километровой толще.
Но человеку снилось и другое – то, что находилось по ту сторону физики и логики. Это место было спящим телом Януса – демона дверей, входов и выходов. Двери вели вовне и внутрь усыпальницы; двуликий кошмар был обращен в обе стороны – к тому, кто прятался, и к тому, кто искал. В глубине этого кошмара была спрятана тайна прошлого и будущего.
* * *
…И был темный, неразличимый остров в застывшем океане, где двигались лишь частицы света и края теней… Гигантская полость внутри острова могла присниться только сумасшедшему астроному, но теперь ее заполняла субстанция беглеца. Саркофагом ему служила вся планета. Идеальное убежище – до тех пор, пока слуги герцога не найдут его… или ребенка.
– Уходи!.. – попросила благодарная тьма, и Саша с трудом оторвался от созерцания двуликого Януса.
Неудивительно, что кошмар отравил чувства Седого. Художник был гораздо более впечатлительным, чем слепой мальчик, и это погубило его.
Он проснулся в кресле. Беззвучно мерцал экран телевизора. Макс вспомнил, что смотрел его далеко за полночь. В местных ночных новостях прошло сообщение о трех трупах с огнестрельными ранениями, обнаруженных в районе «Пролетарской».
Потом ему снился какой-то сон, почти кошмар – о слепом ребенке, которого он искал в пустой гостинице. Конечно, он не мог сказать, зачем ему нужен был этот мальчик, и даже – был ли мальчик вообще… Макс бродил по бесконечным полутемным коридорам, поднимался и опускался с этажа на этаж. Везде были двери, двери, двери. Слишком много комнат, чтобы обыскать их за всю жизнь. Иногда он слышал слабый отзвук детских шагов, как будто ребенок, играя, убегал от него…
Он вздохнул. Дурацкое место. Хорошо, что его не существует в действительности. «Нужно будет взять отпуск, сменить обстановочку», – подумал Голиков и повернул голову направо.
Ира спала на диване, закутавшись в плед. Сейчас она выглядела очень юной, беззащитной и не вызывала у него желания. Ее лицо казалось фарфоровым. На краях разреза запеклась кровь.
Он вышел на кухню и стал варить кофе. За окном занимался унылый рассвет. Мысли текли вяло и беспорядочно, как грязные талые воды по тротуарам. Макс думал о том, зачем Виктору могла понадобиться сумочка любовницы. Тот взял ее не ради помады, пудры или даже кошелька… Максим вспомнил о брелке в форме символа «анх». Теперь уже Виктор не казался ему случайно попавшимся на пути богатым болваном.
Голиков снова взял в руки дневник Строкова. Хлебнул обжигающего кофе и раскрыл тетрадь. На этот раз страница начиналась со стихов, написанных в новогоднюю ночь.
* * *
«…31.12. 23 часа 47 минут – 1.01. 01 час 28 минут.
Он не хочет сойти с ума. Он вдруг увидел, что достиг середины черного сердца. Внутри у него ревущая тишина, снаружи – погребальная музыка свадебных маршей. Город – затемненный корабль, неизбежно плывущий к омертвелому айсбергу.
Смотрю в дыру, из которой дует ветер. Ожившее чучело в темноте движется к нейтральной полосе. В куче тряпья тоскливо бьется голодный ветер, не находя дрожащего тела… Город сквозных течений воздуха, трупного запаха, лилового света. Крысы на задворках пережевывают новый день. Еще ниже уровень холода, падает ртуть, неприкаянный взгляд скользит по лысому миру. Если замерзнешь – спускайся вниз! «Сколько можно жить?» – спрашивает сморщенное существо из шезлонга. Одно и то же, одно и тоже… Движение в нескончаемом тумане. Растекается ночь, падают руки. В моих перепонках бьется ветер. Все сильнее рвется пространство… Смотрю в глубину шезлонга – моя мертвая жена улыбается какому-то солнцу… Неужели ты, крыса, не чувствовала? Мы давно идем ко дну…»
* * *
Макс вздрогнул. Ирина стояла рядом и смотрела в дневник через его плечо. Она подошла неслышно, или он сам настолько забылся, что ничего не слышал. «Неужели ты, крыса, не чувствовала? – Мы давно идем ко дну…».
– Налей мне кофе! – попросила Ира. Она пахла постелью, от нее исходило томное тепло. Припухшие веки и полные губы выглядели очень чувственно. Макс понял, что думает не о том, и спросил:
– Чем занимается Виктор?
– Он никогда не посвящал меня в свои дела. А я не интересовалась, потому что предпочитала ничего не знать. Думала, что дольше проживу, – она саркастически усмехнулась. – У него есть ночной клуб «Черная жемчужина», но это не основной бизнес.
– А Майк?
– Его дружок. Мерзкий тип. Майка всегда можно найти в «Жемчужине»…
– Вчера Виктор прихватил с собой твою сумочку с дискетами.
– Что?! – она чуть не разлила кофе.
– Тебе это кажется странным? Она выглядела растерявшейся.
– Черт!.. Может быть, это ты ее спрятал?
– Не будь дурой! Я даже не знаю, что на этих дискетах. А кстати, что на них было?
Она помедлила. Макс ее не торопил. На Иркином месте он и сам не доверял бы никому…
Потом она, видимо, поняла, что их связывает не просто случайная встреча, а три мертвеца и еще, может быть, смерть самого Строкова.
– Думаю, что там был полный текст книги…
– Какой книги?
– «Путеводителя по снам». Дореволюционная книга Якова Чинского.
Голиков почувствовал, что увидел если не свет в конце туннеля, то, по крайней мере, сам туннель.
В этот момент раздался звонок в дверь. Макс дернулся от неожиданности. На часах было семь ноль пять. Слишком рано для любого визита. Разве что Виктор уже выследил его…
Он подошел к входной двери и посмотрел в глазок. Площадка была пуста. Рядом на вешалке висело его пальто, в кармане которого лежал «беретта». Это не очень успокаивало, но на всякий случай Макс надел пальто.
Звонок раздался снова. В другое время ситуация показалась бы Голикову смешной, как в том анекдоте про слона и комара, сидящего на кнопке звонка. Он открыл дверь. За нею никого не было. Он ощутил легкое дуновение воздуха, словно с площадки в квартиру потянуло сквозняком. Это был довольно странный сквозняк – он обдувал Макса только с одной стороны.
На краю поля зрения промелькнула какая-то тень, переливавшаяся всеми цветами радуги. Нечто подобное видят гипотоники, когда барахлят сосуды в голове. Но Голиков только что выпил чашку крепкого кофе и не жаловался на давление.