Ни Филипу, ни Роже не захотелось идти по этому следу, и через несколько мгновений по молчаливому взаимному согласию они поспешили к дорожке, ведущей в сторону дома. Ворота насмешливо скрипнули у них за спиной.

Филип никому не стал рассказывать подробности своей прогулки по кладбищу. А на следующей неделе был праздник, кульминацией которого стал сюрприз Филипа.

Хозяин издательства, выпускавшего книги Филипа, должен был на несколько дней приехать в Бургундию; он обещал провести с ними день и осмотреть их новое жилище. Филип организовал в его честь вечеринку, и гвоздем программы должно было стать некое чудо в большом холле. За три дня до вечеринки в помещение не разрешалось входить ни друзьям, ни домочадцам и по всему дому разносился стук молотков и визг пил. Роже и Филипп совещались о чем-то за закрытыми дверями; рабочие таскали туда-сюда доски, покрытые замысловатой резьбой, и с улыбкой отрицали, что им что-то известно.

И вот двери большого холла распахнулись. В центре стояли столы с напитками и едой, в очаге пылала целая поленница дров — в помещении было холодно, несмотря на лето и деревянную обшивку стен. Взгляды гостей были прикованы к сооружению, над которым Роже и Филип работали целый год.

Сверху по всему периметру холла тянулась легкая галерея. По сторонам от входных дверей располагались две изящные лесенки из резного дуба, с полированными ступенями, ведущие наверх. Галерея пестрела всеми цветами радуги — тысячи книг, гордость Филипа, заключенные в аккуратные деревянные стеллажи, украшали стены. Все это выглядело потрясающе, и гости не смогли сдержать восторженного шепота.

Несколько минут спустя, поднимаясь по лестнице под руку с Филипом, Анжела подумала, что это действительно шедевр, достойное украшение большого холла. С высоты тридцати футов она взглянула на каменный пол, на волнующееся многоцветное море гостей; шум разговоров был подобен гулу прибоя, заглушающего звон бокалов. С галереи можно было и полюбоваться великолепным видом из окон; опершись на прочное ограждение, Анжела без страха смотрела на далекие горы, затянутые голубой дымкой.

Галерея слегка снижалась над камином, как раз под деревянной панелью, прикрывавшей фреску. С точки зрения Анжелы, это был единственный недостаток сооружения; ведь, если панель откроют, зритель, находящийся на галерее, окажется в непосредственной близости от зловещего старика.

Именно это и испортило Анжеле праздник. Они с Филипом наслаждались видом с галереи, когда Роже или еще кто-то, находившийся внизу, решил продемонстрировать любопытным гостям оригинальное устройство. Нажали кнопку, панель неслышно скользнула в сторону, и Анжела снова увидела отвратительную сцену. Это было так неожиданно, что она ахнула и отшатнулась назад, к перилам.

Филип мгновенно оказался рядом с ней, лицо его выражало озабоченность.

— В чем дело? — спросил он.

— Ничего, — пробормотала она. — У меня просто голова закружилась, вот и все. От высоты, наверное.

Когда Филип вел жену вниз, когда-то смело смотревшую в долины с самых высоких горных вершин, она оглянулась на фреску, но оптический обман, так сильно напугавший ее, не повторился. Она могла поклясться, что глаз мерзкого виконта на мгновение закрылся, как будто старик двусмысленно подмигнул ей. Должно быть, такой эффект дали шероховатая поверхность стены и блики на стекле, прикрывавшем теперь фреску.

IV

Лето подходило к концу. Филип вошел в привычный рабочий ритм, Роже появлялся в доме редко, оставшиеся двое строителей мирно лодырничали в хорошую погоду, добавляя последние штрихи к интерьеру. Анжела была слишком занята, чтобы думать о всяких ужасах, она занималась хозяйством и обставляла дом.

Аббат приходил к ним в гости весьма часто. Анжела была рада его обществу, рада была видеть его доброе лицо; присутствие аббата давало ей чувство покоя и безопасности. Монсеньор Жоффруа был интересным собеседником и обладал чувством юмора, его присутствие оживляло ужины в Сером Доме, когда ночные мотыльки кружились около ламп, а обитатели дома наслаждались вечерним отдыхом на балконе и великолепным видом, не перестававшим восхищать их.

Несколько раз супруги навещали аббата в его квартире в старинном университетском здании и были поражены размерами и древностью книжного собрания — самой большой гордости этого учебного заведения. В одно из этих посещений Филип спросил старика, не может ли он сообщить ему какие-нибудь фамильные секреты де Меневалей.

Монсеньору Жоффруа очень этого не хотелось, но в конце концов он сдался и оставил писателя в своем кабинете наедине с громадным томом в медной обложке с четырьмя замками. Читать неразборчивый латинский текст было весьма утомительно, но все же Филипу удалось проникнуть в мерзкие тайны Меневалей; рассказ этот объяснял происхождение многих легенд и ужасных историй. Он поставил книгу на место и некоторое время сидел в размышлении; впервые он подумал о том, что приобретение Серого Дома было не слишком разумным поступком.

Он отказывался говорить о вычитанном в книге, но однажды намекнул Роже, что за страшные дела творили де Меневали — настолько страшные, что сто лет назад горожане осадили замок и сожгли его вместе с его обитателями. К такой крайней мере жителей города подтолкнули похищения юных девушек — де Меневали использовали их в своих садистских ритуалах.

Филип больше ничего не сказал — подробности звучали бы слишком кощунственно, но это объясняло загадочный сюжет фрески в Сером Доме. Теперь Филип понял, что там было изображено вполне реальное событие, а не аллегория, и это открытие весьма обеспокоило его. Аббат отказался говорить на эту тему, лишь пристально взглянул ему в глаза и предупредил: "Берегите свою жену, месье!"

Несколько дней после этого эпизода Филип бродил по Серому Дому со странным, рассеянным выражением на лице, но погода стояла солнечная и теплая, и постепенно хорошее настроение вернулось к нему. Он побывал в местном отделе здравоохранения, где ему пообещали, что разберутся с кладбищем. Но, как это принято во французской провинции, раскачивались чиновники долго, шли недели, и в конце концов Филип забыл об этом.

В начале сентября, когда еще было тепло, но деревья уже оделись в золотой убор, с Анжелой произошел странный случай. Она стояла на террасе и любовалась пейзажем. Тишину нарушало лишь едва слышное журчание воды. Филип с Роже уехали в город по какому-то делу, Жизель, служанка, мыла посуду, и из кухни время от времени доносился звон фарфора.

Анжела ни о чем определенном не думала, лишь лениво размышляла, что подать на обед. Переведя взгляд с далеких пиков развалин замка на сад, она увидела там какого-то постороннего человека.

Он стоял около водяной мельницы, и она не могла как следует разглядеть его. На нем была голубая куртка, какие носят французские рабочие, и он, похоже, прикрывал рукой глаза от солнца. Женщина совершенно не испугалась, но, когда она посмотрела на незнакомца, тот оглянулся и окинул ее долгим, пронизывающим взглядом. Рассмотреть его лицо Анжеле мешала листва.