В конце концов удача нам улыбнулась: дошли слухи об экземпляре, идеально соответствовавшем всем требованиям и только что похороненном на кладбище для бедняков. Это был крепкий и мускулистый молодой работяга, который накануне с утра утонул в пруду Саммерс-Понд и был погребен на средства муниципалитета без всяких отсрочек или искусственной консервации. В тот же день мы обнаружили свежее захоронение и решили взяться за дело после полуночи.
Это отвратительное мероприятие осуществилось в те короткие часы, когда над миром царит абсолютный мрак, — мы еще не знали особенного ужаса перед ночными кладбищами, который нам внушили более поздние события. Извлечение трупа из-под земли — работа долгая и очень грязная. Будь мы художниками, а не учеными, наверное, увидели бы в этом нечто зловеще-поэтическое. В общем, когда лопаты уткнулись в деревянные доски, мы очень обрадовались. Очистим сосновый ящик от земли, Вест спрыгнул в яму, приподнял крышку и, вытащив наружу его содержимое, установил тело в вертикальное положение. Я нагнулся, протянул руки и выволок труп из могилы. Затем понадобилось немало усилий, чтобы привести захоронение в прежний вид. Надо сказать, что все происходящее вызвало в нас нервную дрожь, особенно закоченевшее, негнущееся тело и лишенное выражения лицо нашего первого трофея. Однако нам удалось устранить все следы ночного визита. Зачерпнув лопатой и утрамбовав последнюю пригоршню земли, мы запихнули добытый экземпляр в полотняный мешок и отправились в свое убежище.
На импровизированном секционном столе в старом фермерском доме при ярком свете мощной ацетиленовой лампы наш объект не казался таким уж призрачным и потусторонним. Это был крепко сбитый молодой парень, явно лишенный воображения. Широкая кость, серые глаза, каштановые волосы — здоровое, сильное животное, чуждое психологических тонкостей. Все физиологические процессы в его теле наверняка протекали правильно и без сбоев, самым простейшим образом. Теперь, когда глаза были закрыты, он казался скорее спящим, чем мертвым. Впрочем, небольшой опыт, проведенный моим другом, со всей очевидностью показал, как обстоит дело. Наконец мы заполучили то, чего так долго жаждал Вест, — мертвого человека, идеально соответствующего всем требованиям и готового принять в свои жилы раствор, составленный в результате сложнейших вычислений и умопостроений, предназначенный именно для человеческого организма. Мы оба находились в состоянии сильнейшего нервного напряжения. Отдавая себе отчет, что вряд ли удастся с первого раза приблизиться к успеху, мы опасались тех жутких последствий, к которым могло привести неполное оживление. Особенно тревожились по поводу сознания подопытного, так как после смерти наиболее чувствительные клетки мозга могли получить серьезные повреждения. Лично я все еще сохранял устаревшие представления о существовании человеческой души и испытывал сильное любопытство относительно тайн, которые может раскрыть перед нами восставший из мертвых. Я думал о том, какие картины мог наблюдать юноша в недоступных миру живых пространствах и о чем он поведает, если полностью возродится к жизни. Нельзя сказать, чтобы этот интерес занимал все мои мысли, ибо в большей степени мне были свойственны материалистические представления, исповедуемые моим другом. Он выглядел гораздо спокойнее меня, когда впрыскивал большую дозу своего раствора в вену на руке трупа, и сразу надежно перевязал место инъекции.
Последовало зловещее ожидание. Вест, впрочем, ни разу не дрогнул. Он регулярно подносил к объекту эксперимента свой стетоскоп и всякий раз философски принимал отрицательный результат. Когда спустя три четверти часа ни малейшего признака жизни не последовало, мой друг разочарованно произнес, что раствор плох, но, несмотря на это, он намерен использовать все возможности, предоставленные удачным стечением обстоятельств, и внести в формулу коррективы, а уж потом избавиться от отвратительного трофея. Еще днем мы заблаговременно подготовили в подвале могилу, которую следовало закопать до рассвета: несмотря на то что на двери старого дома был установлен замок, мы решили действовать со всеми предосторожностями, дабы избежать малейшего риска разоблачения. Кроме того, к следующему вечеру труп перестанет быть свежим.
Забрав с собою единственную ацетиленовую лампу, мы перешли в соседнее помещение, где размещалась лаборатория, оставив нашего безмолвного гостя лежать на столе в полном мраке, и направили свои силы и внимание на приготовление нового эликсира. Вес и объем его составляющих Вест отмерял с педантизмом фанатика.
Ужасное событие произошло неожиданно. Я как раз переливал какую-то жидкость из одной пробирки в другую, а Вест возился со спиртовкой, которая в этом здании, лишенном газового трубопровода, заменяла нам горелку Бунзена. Вдруг из погруженной во мрак соседней комнаты донеслась череда отвратительных, совершенно дьявольских воплей, подобных которым ни одному из нас ранее не приходилось слышать. Даже если бы ад разверзся и все мучения проклятых душ явились миру, вопли, рвущиеся из бездн преисподней, было бы проще описать человеческим языком. В невообразимом потоке кошмарных звуков, взорвавшем тогда тишину старой фермы, сосредоточился ужас вселенной и невыразимое отчаяние ожившего существа. Это не мог быть человек — он не способен издавать такие звуки! Мгновенно позабыв о своем занятии и о страхе разоблачения, мы с Вестом кинулись к ближайшему окну, как раненые животные, опрокидывая на пол пробирки, лампы, реторты. Словно безумные, ринулись в освещенную звездами глубину первозданной ночи. Думаю, мы и сами орали как резаные, когда исступленно бежали через поля в сторону городка. Добравшись до ближайшей окраины, мы постарались взять себя в руки и придать своему поведению некоторую солидность — ровно настолько, чтобы хоть немного походить на запоздалых гуляк, ковыляющих домой после ночной попойки.
Вместо того чтобы разойтись по домам, мы засели в комнате Веста и, не гася свет, прошептались там до рассвета. К утру нам удалось немного успокоить друг друга всевозможными разумными доводами и рассуждениями, а также планами дальнейших исследований. Затем мы проспали весь день напролет, разумеется прогуляв занятия.
Два сообщения в вечерней газете, на первый взгляд никак не связанные друг с другом, снова лишили нас сна. Во-первых, старый заброшенный дом на ферме Чепмана но непонятным причинам сгорел дотла. Это событие не слишком нас удивило — причиной мог стать опрокинутый светильник. Во-вторых, кто-то пытался раскопать свежую могилу на кладбище для бедняков, впрочем безуспешно: у осквернителя не было лопаты и он рыл землю руками. Вот этого мы объяснить никак не могли, потому что сами очень аккуратно закопали яму и утрамбовали грунт.
Спустя семнадцать лет после этого происшествия Вест частенько нервно оглядывался, жалуясь, что ему чудятся шаги за спиной. И вот теперь он сам исчез.
Никогда не забуду, как шестнадцать лет назад по летним улицам Аркхема победоносно шествовал брюшной тиф. Словно кровожадный демон из преисподней, он заглядывал и окна домов, ища очередную жертву. Казалось, бич дьявола обрушился на людей и ужас расправил свои перепончатые крылья над склепами кладбища Крайст-Черч, полными новых гробов. Однако мне то время запомнилось еще более невероятными кошмарами, коим после исчезновения Герберта Веста я был единственным живым свидетелем.