Поняла? Проглоти их целиком."
Сможет ли она? Именно тогда, когда они стали похожи на большие апельсины.
Ее руки тряслись, когда она зажала таблетки между своими пальцами и бросила их в рот.
Попыталась проглотить.
Не получилось.
Ох.
Ну и привкус! Ее лицо сморщилось от отвращения.
"Пей.
Это поможет."
Он поднес дымящуюся чашку к ее губам и заставил ее отпить.
Оливия сдалась.
Хоть жидкость и пахла замечательно, на вкус она была как смесь серной кислоты и грязи.
Какой бы леди она была, если бы выплюнула все это на кровать?
"Глотай," рявкнул он, когда поставил чашку в сторону.
Она проглотила.
Еле-еле.
Таблетки скользнули вниз по ее горлу, обдирая ее чувствительный участок, также как и это отвратительное кофе.
Когда она перестала вздрагивать, она посмотрела на него.
"Никогда так больше не делай со мной!"
Он закатил глаза и опять сел на корточки.
Ты сделала это с собой сама, когда позволила Гидеону напоить себя."
Сколько раз он будет напоминать ей о ее глупости?
"Теперь мне надо, чтобы ты поднялась.
Ливви.
Мы должны кое что сделать."
Прямо сейчас она хотела бы снова завалиться в кровать.
И на самом деле, она упала назад на матрасс и уставилась в потолок.
Там висел плакат женщины в бикини, ее кожа была золотистой, щеки румяны, а ее соски твердыми.
Длинные светлые волосы развивались на ветру.
Оливия нахмурилась, в замешательстве.
Этого не было в спальне Аэрона прежде.
Она осмотрела остальную комнату, но ничего не узнала здесь.
Там был комод из орехового дерева, с хрустальной вазой, которая искрилась на свету, струящегося черех белую штору, на стенах картины разноцветных цветов и симпатичный бежевый ковер на полу.
"Это не похоже на твою комнату," сказала она
"Потому что это и не она."
Она еще больше нахмурилась.
"И…
чья же она?"
"Твоя.
Ты останешься с Джилли, в этой гостевой комнате.
Ты знаешь Джилли?" Он не дал ей возможности ответить.
Раньше здесь жили и Парис, и Уильям, поэтому и плакат.
В любом случае ты будешь здесь жить пока не решишь вернуться на небеса."
Ее поразило понимание.
Но так отчаялся быть с ней, что перенс ее в город, пока она спала.
Ох, это так больно.
"Оливия?"
Прогони свою боль.
"Да я знаю Джилли." сказала она дрожащим голосом.
Вообще-то она знала эту девушку лечше, чем кто-либо из Повелителей.
Джилли была молодой и нежной, и жила трагической жизнью пока не переехала сюда, ее родители причиняли ей боль разными способами.
Одно время, Оливия была ответственна за то чтобы привнести немного радости в жизнь Джилли.
Вот почему, когда Джилли убежала из дома, она привела ее в Лос-Анджелес.
Если быть откровенной, даже Оливия не понимала почему, она просто знала, что там Джилли найдет спасение.
Чего она не знала, так это то что этим спасением окажется Даника и Повелитель Преисподни.
Ее Бог работал загадочно.
"Но, — продолжила она." Я не вернусь на небеса."
Понимание блеснуло в глазах Аэрона, но все что он сказал это — Мы поговорим об этом позже.
Прямо сейчас, как я тебе сказал у нас есть работенка.
У тебя есть время быстро принять душ, но это будет многозадачный душ.
У меня есть вопросы к тебе, поэтому мы поговрим пока ты будешь принимать душ."
Он не стал ждать ее ответа, он подхватил ее на руки и понес в ванную.
Времени насладится этой "поездкой" не было.
Он опустил ее на пол, прерывая все прикосновения, нагнулся и открыл кран в кабинке душа.
У него был отличное орудие, которое она наблюдала, выпирающим прямо из его джинсы.
И под "отличным" она конечно же подразумевала "такое совершенное", что у нее в желудке затрепетало.
Вдруг из крана полилась горячая вода, капли жгли глаза.
В тоже время она поняла что сделала — надо больше! — но он уже выпрямился.
Как печально.
А может и нет.
Эта вода обещала силу, энергию и…
ее веки наполовину опустились.
Забавно, второй раунд? Возможно.
Ее первый душ, а Аэрон будет наблюдателем.
Будем надеяться, он не сможет смотреть и не прикоснуться.
Утро внезапно превратилось в многообещающее начало.
Желание прокатилось по ней волной.
Он повернулся к ней, и несмотря на то что он был таким же высоким как всегда, он все же казался еще больше, еще опаснее.
Его глаза были ярко-фиолетовые, его татуировки застыли, а пульс на его шее дико бился.
Он был одет в черную рубашку и черные штаны — и то и другое так легко снималось — и она могла видеть выпирающее оружие на его талии и лодыжках.
Так прекрасен, подумала она, и сердцебиение участилось.
Она хотела снова прикоснуться к нему.
Хотела, чтобы ее губы провальсировали по всему его телу.
Особенно между его ног.
Когда она обхватила его там, она почувствовала каплю влаги.
Какая на вкус будет эта капля?
Он сглотнул.
Чувствовал ли он направление ее мыслей? "Ты знаешь как принимать душ? Ты…
разденься…" его голос оборвался на этом слове" и иди под воду и намылься мылом от головы до пяток."
"Ты присоединишся ко мне?" Она стянула топ через голову, и бросила его на пол.
Обнажение ее тела должно было бы вызвать у нее чувство неловкости, как она думала, но она хотела, чтобы он видел и жаждал ее, так же как она его.
Невыносимо.
Кроме того она была уверенна, он — упрямый, и теперь когда она знала, какое наслаждение они могут дать друг другу, она сделает все что угодно, скажет все что угодно, чтобы добиться этого.
"Или ты собираешься просто смотреть?" Если дело в этом, ты можешь наблюдать за мной.