Птица села на плечо Алона, выгнула шею, приблизила голову к ее лицу и посмотрела ей прямо в глаза. Нет, не птица! Снова голова, лицо, которое она видела в доме Ястреба.
Только мгновение птица глядела ей в глаза, или лицо смотрело на нее. Потом птица повернулась к человеку-тени, и снова послышалось имя:
— Нинутра!
В ответ человек крикнул. Может, позвал на помощь? Он попятился, словно опасался вступить в неравную схватку.
— Рейн!
Он словно ударил птицу. Та яростно зашипела.
Слетела с плеча мальчика и устремилась на человека, который пытался поднять Алона. Тирта не видела, как птица ударила человека, но услышала крик боли, потом проклятие. Теперь человек не заслонял от нее костер. Тирта услышала другие крики, разные голоса:
Казалось, птица сражается не с одним.
Алон оставался на месте. Она не чувствовала на себе его тяжести, но голос его донесся слабейшим шепотом, который перекрывали крики и проклятия:
— Они сражаются. Птица пустила кровь. Но лорд призвал, и теперь к нам придут еще. И еще за нами идут. Время приближается. О, Тирта, держись! Держись, еще ничего не решено!
Она подумала, что Алон больше не пользуется мысленным контактом, чтобы лорд не услышал. Но ответить не могла. И не хотела. Это больше не ее бой.
Скорее, ловушка, в которой ее держат и из которой она хочет освободиться.
Шум стих, и снова между огнем и ее телом показалась тень.
— Что нам теперь делать с мальчишкой, лорд?
— Свяжите его и охраняйте. — Ответ прозвучал мрачно. — Будут еще попытки.
Алона подняли с нее, унесли, так что она его не видела. Он вяло лежал на руках солдата. Тирте снова позволили погрузиться в благословенное ничто.
Привела ее в себя боль — вернее, воспоминание о ней, потому что боль больше не казалась частью ее самой. Она по-прежнему несет с собой свою ношу. С неохотой расставаясь с пустотой, девушка взглянула на мир. Снова над ней небо, тусклое и серое, но дождя больше нет. Голова ее дергалась, и поэтому она время от времени видела всадников, чаще того, кто едет с нею рядом, ведет пони, к которому она привязана. Она решила, что ее привязали в необычном положении, лицом вверх, вероятно, из-за ларца, который словно примерз к ее груди. Только в таком виде ее и могли перевозить.
Но больше, чем окружение, девушка начала осознавать то, что пробуждается в ней. Не только боль, но и мысли оживают. На этот раз не Алон обратился к ней, а кто-то другой…
Тепло — ларец! То, что она несет, живо? Нет, это не может быть правдой. Это металл. Или он несет в себе нечто такое, о чем она не имеет представления?
Какую-то разумную сущность? От Великих можно ожидать всего, а то, что на ней, принадлежало когда-то им. Тирта больше не сомневается. В этом ларце, который ее руки, словно замороженные, продолжают прижимать к груди, есть чувство. Голова ее снова качнулась, и девушка смогла взглянуть вдоль своего тела.
Да! Она держит ларец так же крепко, как раньше, когда взяла его в доме Ястреба. Веревка, которая привязывает ее к пони, связывает и руки. Как будто те, кто ее везет, не верят в ее смерть и опасаются, что она встанет, отбросит сокровище, бросит его в такое место, откуда они не смогут его достать.
Она мертва? Впервые у нее появилось в этом сомнение. Алон дал ей большую дозу снадобья. Это лекарство приносит исцеляющий сон. Может быть, оно парализовало ее тело, сняло боль, но оставило жизнь.
Мысль о том, что она навсегда может остаться в таком состоянии, подействовала сильнее физической боли, ударила ее быстро и сильно, как мечом.
Небо над головой немного посветлело. Тирта при очередном покачивании головы увидела голубую полоску. Она смотрит назад по ходу их движения и потому увидела последнего солдата. Этот единственный всадник все время оглядывался в тревоге. Никакой дороги не видно. Открытая болотистая местность, тут и там видны круглые холмы. Весенняя растительность уже высокая и зеленая. Тирта увидела высоко вверху ястреба, стая мелких птиц рассыпалась, развернулась веером на фоне увеличивающейся голубой полоски.
Мысли Тирты все более и более оживают, прорывают толстый слой тени, который окутал ее, как куколку в коконе. Она внимательней посмотрела на последнего всадника. Дважды он останавливался и замирал, глядя назад через плечо. Но местность открытая, и сзади на большом удалении ничего не видно. Тирта, хотя поле зрения ее ограничено и она вынуждена смотреть туда, куда поворачивается голова, ничего не видит.
Интерес ее проснулся, и она решилась на поиск.
Алон? Нет, она не смеет касаться мальчика: она не знает, насколько бдительно за ним следят, и не только физически, но и с помощью Дара Темного лорда. Лорд явно способен услышать, он очень бдителен к проявлениям Силы, к попыткам с ее стороны установить контакт с другим пленником. Для него ее слабый дар будет открыт для чтения, словно свиток в Лормте.
Преследуют ли их? Она вспомнила шепот Алона о том, что за ними идут. Может быть, после уничтожения фермы Джериком какой-то местный лорд выслал отряд, чтобы отомстить? Тирта не верила в это.
Дом Ястреба слишком далеко от предгорий. Никто не последует за разбойниками с такой упрямой целеустремленностью, если только дело не касается его собственного дома. А Джерик оставил на ферме, которая была домом Алона, только мертвых.
Остается Алон и Мудрая Женщина Яхне, которая привела его в семью. Почему Яхне дала приют Алону, почему заботилась о том, кто явно не относится к ее племени? Может, предвидела будущее, в котором Алон стал бы ее орудием? Сила всегда оставалась опасной для тех, кто способен ее вызвать. Она сама по себе опасна. Тот, кто достигает немногого, стремится к большему. И если это желание становится слишком сильным, оно разлагает. А это разложение уводит во Тьму.
Да, Тирта согласна, что тот, кто стремится к Могуществу, кто ценит его превыше всего, может последовать за ними, упрямо пытаться вернуть потерянное.
Хотя шансы на успех очень-очень маленькие. Она слышала, что эта Яхне была Мудрой Женщиной, целительницей, а это означает обладание Даром. Но не обязательно лицо, которое она показывала миру, было всего лишь маской. Яхне могла прийти из Эсткарпа по каким-то своим делам, принять на себя незначительную роль в Карстене. Чтобы заботиться об Алоне или завладеть им.
Тирта не осознавала, насколько освободилось ее сознание, пока не почувствовала усилившуюся боль.
Ее тело, казавшееся мертвым, оживало. Она внутренне сжалась, понимая, какая боль ждет ее впереди, когда действие снадобья начнет проходить. А ведь ее везут в таком неловком положении. Кончиться может такой же болью, какую испытал тот несчастный из Дома Ястреба перед последним действием, которое заставили его исполнить похитители, прежде чем позволили ему уйти навсегда. Тирта владела искусством контролировать боль, использовала его в своих странствиях, чтобы справиться с обычными испытаниями на дорогах, но с таким испытанием, которое ее ждет сейчас, ей не справиться. И никто ей не поможет, если только она не заставит этого лорда прикончить ее, как сокольничего. Может, она сумеет убедить его, что ларец перейдет в его владение после такого милосердного удара.