На пятый день дороги догнала гроза. Олег намеревался добраться до рощи — та уже соблазнительно зеленела впереди, но конь внезапно захромал, а тучи надвигались угрожающе, страшно гремел гром, будто небо рассыпалось на куски.
Гульча ехала озябшая, нахохленная, как маленькая птичка, спасаясь от порывов пронизывающего ветра. Когда над головой особенно страшно грохнуло, она спросила дрожащим голоском, который, по ее задумке, должен был звучать очень отважно и с дерзкой иронией:
— Что происходит там, в небе? Мудрый волхв должен знать!
— Наши боги поссорились, твой и мой, — ответил Олег досадливо. — Ехали вдвоем, вот как мы, спорили, что есть Истина. Потом слово за слово, сама понимаешь, как это бывает... Твой бог сказал что-то поперек, теперь Перун лупит его. Слышишь, как гремит?
Она подняла личико к низким тучам — там гремело, летели длинные искры, печально вздохнула:
— Так ему и надо. Пусть не связывается с грубиянами.
За их спинами взвилась под ударами ветра дорожная пыль, а за ней следом протянулась между небом и землей сплошная стена дождя. Олег и Гульча нахлестывали уставших коней, оглядывались на быстро настигающий ливень.
Они были в сотне шагов от ближайших деревьев, когда в ушах загремело от потоков, падающих с небес, разом потемнело. Деревья исчезли, Олег видел перед собой сплошную стену серого дождя. Сзади что-то звонко верещала Гульча, сперва жалобно, потом счастливо.
Когда ворвались под зеленую крышу, Олегу казалось, что холодный ливень просек их до костей, или, как говорят южные славяне, до мозга костей. Гульча без напоминаний бросилась собирать хворост, и Олег крикнул вдогонку, что в лесу он ее все-таки не бросит, старается зря. Отдаст только в ближайшем городище да и то если человек случится хороший. В хорошие руки отдать не жалко.
Она огрызнулась сердито, упоминание о хороших руках особенно бесило: заботливый!
Они сменили пятерых коней до того, как въехали в земли лехитов. Олег спешил, тратя золотые монеты направо и налево, покупая лучших коней, отборный овес, одежду для себя и Гульчи.
Ехали лесными дорогами, стараясь не привлекать внимания. Города и селения объезжали, и Гульча только издали глазела на странные замки, крепости. Олег на ходу объяснял, что именно здесь жил отец трех братьев: Леха, Чеха и Руса, давших начало крупным племенам. Теперь это область лехитов, именуемых также поляками. Тот замок, на который она так загляделась, что едва не упала с коня, построил могучий богатырь из гигантских глыб, замок нынче в честь него называется Краковым. Крак, что означает ворон, был первым королем у лехитов, у него был сын, тоже Крак, убивший своего старшего брата, дабы стать королем. Умер в бесчестии, а правила затем Ванда, умнейшая и красивейшая женщина...
Гульча зашипела, как раскаленная сковородка, на которую попало масло, и они не разговаривали до ближайшего привала. У огня, поужинав, она подобрела, подластилась, стала просить рассказать дальше историю народа, через земли которого они едут.
Король алеманов, продолжал Олег, пытался силой взять в жены Ванду, но она разбила его войско, и бедный король, потеряв надежду взять ее в жены, бросился на меч. А Ванда, которая втайне любила этого смелого короля, вернувшись домой, принесла жертвы богам и кинулась в реку...
Гульча всхлипнула, слушать не захотела. Олег пытался утешить: мол, давно все было, но она ответила, что он ничего не понимает, как все мужчины, хоть и зовется Вещим, а она хочет всласть поплакать о бедной Ванде. Так и сказала: всласть.
Утром она проснулась ясная, как солнышко, сразу потребовала продолжения рассказа. Он рассказывал и во время завтрака, и уже в седле, когда ехали мимо городов и сел лехитов. Со времен Ванды королей уже не было, выбирали только воевод. В те времена на их земли распространилась власть Александра Македонского, его силе один златоткач противопоставил хитрость, его наконец лехиты избрали королем, дав имя Лешко, что значит хитрюга. Лешко помер, не оставив потомства... Потом был Лешко Второй, Лешко Третий, за последнего Юлий Цезарь выдал сестру Юлию, дав ей в приданое эти земли. Юлия родила сына, которому обрадованный дядя, Цезарь, дал имя Помпилиус... Но Цезарю под давлением легионеров пришлось взять эти земли обратно. Обиженный Лешко отдал и Юлию, оставив себе сына. Как водится у славян, он взял многих жен и наложниц. От них у него было семнадцать сыновей, которым он дал приморские земли. Сыновей звали: Болеслав, Казимир, Владислав, Вроцислав, Одон, Варним, Пшимыслав, Якса, Семиан, Земомысл, Богдал, Спицигнев, Збигнев, Себеслав, Вышимир, Чешмир, Вислав...
— Ну и память, — сказала Гульча подозрительно. — В самом деле помнишь или все имена придумал?
Он оскалил зубы, продолжал мерным голосом, в такт бегущему коню:
— Помпилиуса, как первородного, Лешко назначил старшим. Полагают, что во время правления этого Лешко родился новый бог Христос, которому ныне уже присягнули на верность многие страны на Востоке и даже ряд королевств на Западе. Лешко умер в старости, а когда умер и Помпилиус, то начался разброд, который длится и поныне... Несчастная земля!
— Почему? — спросила Гульча. Лицо ее было серьезным.
— После смерти Помпилиуша, так звали в Польше Помпилиуса, его братья избрали королем его малолетнего сына, нарекли Помпилиушем Вторым, хотя могли бы сами претендовать на его трон. Но Помпилиуш Второй был подлейшим из королей. В довершение всех злодеяний он умертвил своих благородных дядей, которые возвели его на трон, а трупы велел оставить непогребенными!
Гульча содрогнулась. Она уже знала, что в этих краях непогребенный обречен на вечные муки, скитания, на превращение в жуткую нежить.
— Но явились огромные крысы, — продолжал Олег, — они стали преследовать его день и ночь, пока он не заперся в крепости Крушвице. Однако крысы отыскали его и там, загрызли... На сем прервался род, и земля долго жила под мелкими племенными вождями, проливавшими кровь друг друга на границах своих владений, а те были порой не больше засеянного поля. Наконец избрали простого мужика, отмеченного доблестью, — Пяста. Он правил мудро, а своему сыну Земовиту, который правит и сейчас, оставил довольно большое княжество — не королевство! — однако распри стали еще ожесточеннее. Так что нам надо держать ушки на макушке.
— Причину распрей я понимаю, — сказала Гульча серьезно. — Их начали потомки тех сыновей Помпилиуша, которых подло убил Помпилиуш Второй? Они ведь благородного происхождения, а Пяст был простым мужиком? Нынешний князь — сын мужика?
— Да, потомки знатных родов отказались подчиниться Земовиту. Беда в том, что они тоже умны и отважны, их поддерживает простой народ, воеводы, русичи. Земовиты укрепились лишь в Кракове, а все Нижнее Поморье — у Болеслава, Кашубия — у Кашимира, Сорабия — у Яксы... Словом, они вооружены до зубов, бьются брат с братом насмерть, а тем временем сыны Рудольфа захватывают их земли!