Боболоки любезно подождали, пока мы сможем стоять на ногах достаточно прочно, затем взялись за концы цепей и повели нас, непонятно только, куда.
Мы шли недолго, всего несколько поворотов по серому тёмному коридору, позвякивая цепями, как каторжники. Дойдя до громадных дверей, мы остановились. В отличие ото всех дверей в этом замке, эти были целыми и неповреждёнными. Словно их только что повесили.
Двери распахнулись, и мы попали в совершенно иной мир. Не было больше серых стен и пыльных полов. Всюду сияла чистота, стены были украшены коврами. Мебель, вазочки, цветочки, в общем, все, как и положено.
Шимес постаралась устроить своё жилище на славу.
– Что передать нашей госпоже? – спросил один из боболоков.
– Я бы хотел, чтобы она сама выслушала то, что я скажу ей.
Боболок совсем по-человечески пожал плечами и скрылся в соседней комнатке. Через минуту он появился.
– Наша госпожа сейчас появится, чтобы узнать твоё решение, варркан Файон.
– А ты не можешь называть меня господином? – Пьер за моей спиной усмехнулся. Мне это не понравилось. Слишком уж он становится смешливым. Того гляди и забудет, что мы варрканы.
– Если вы примете предложение нашей госпожи, то все будут называть вас только господином, – сказал боболок бесстрастным голосом.
Я и не знал, что нелюди могут быть бесстрастными.
– И вы будете выполнять все мои распоряжения? А?
Боболок не ответил на мой вопрос. Он просто ловко ушёл от ответа, сославшись на Шимес.
– Наша госпожа, Шимес! – и низенько поклонился.
Шимес вышла из комнаты, вся задрапированная в чёрное. Длинное чёрное платье, чёрная вуаль и, конечно же, чёрные волосы, рассыпавшиеся по плечам.
Я услышал, как сзади тяжело задышал Пьер.
Ну, что любовь делает даже с варрканами?!
Шимес остановилась прямо передо мной.
– Что ты решил, варркан? – даже сквозь густую вуаль я почувствовал напряжённые глаза ведьмы.
– То, что ты и хотела услышать.
– Ты согласен добровольно? – а теперь уже удивление, смешанное с недоверием.
– А почему бы и нет? Я тоже хочу жить и не быть подлецом.
– О чём ты? – к удивлению и неверию примешалось непонимание.
– Ты красива, прекрасно сложена, почему бы мне не жениться на тебе?
– Ты хотел сказать не это! – подозрительность! Надо срочно оправдываться.
– Я просто подумал, что, возможно, ты отпустишь моих друзей, если я буду твоим мужем.
Шимес успокоилась, откинула вуаль, и передо мной предстали ясные глаза влюблённой женщины. И за что меня бабы любят?
– Значит, ты все окончательно решил, да, Файон?
– Да, Шимес.
– Называй меня милая Шимес.
Дыхание Пьера исчезло, и я, ощущая на спине его взгляд решился:
– Да, милая Шимес, я хочу, чтобы ты была моей!
Просто удивительно, почему все женщины так быстро падают в обморок?
В своей жизни мне приходилось испытывать многое. Я умирал несчётное количество раз и столько же раз возрождался снова. Я знал многих женщин, и ни одной по тем или иным причинам не удалось довести меня до венца. И вот теперь, похоже, я влипал окончательно. У Шимес были далеко идущие планы, и в этой игре королевских особ мне, варркану и мужчине, отводилось довольно незавидное место рядом с постелью или в ней самой.
Споря сам с собой, я молча наблюдал за приготовлениями к свадьбе. Нелюди носились, словно угорелые. Что они делали, я так и не понял до самого начала ритуала. Шимес скрылась, а мы с Пьером были предоставлены сами себе.
Но это была относительная свобода муравьёв в стакане, накрытом блюдцем. Не знаю, как варркан, но я постоянно чувствовал внутренний контроль со стороны Шимес. Тоненькие нити, словно паутина, опутывали моё сознание, и мне приходилось довольно тщательно контролировать мысли, стараясь, чтобы они не шли вразрез с моими словами. Хотя, если сказать откровенно, думать о Шимес с отвращением я просто не мог.
То, что она была самой ужасной женщиной в этом мире ведьм и колдунов, как-то отошло на второй план. Была очень привлекательная, весьма молодая и соблазнительная девушка, которая, как и все, хотела любви. Разве можно за это винить человека? Другое дело, всё остальное. Но, памятуя о том, что в любую минуту Шимес может контролировать мои мысли, я старательно избегал этих тем.
Мой мозг, казалось, понял, что от него требуется, все мысли были профильтрованы и разукрашены, так что если бы ведьма вздумала меня сейчас проверить на предмет лояльности, то весьма удивилась бы, узнав, что моя страсть достигла своего апогея.
Пьер стоял у окна, молчаливо наблюдал за снующими туда-сюда нелюдями. Цепи с него, в отличие от меня, не сняли, но его это не сильно тяготило. Изредка я ловил его ободряющий взгляд, в котором мелькала искра заговора, но она моментально исчезала, уступая место послушанию и покорности.
У Шимес были немного странные вкусы. Вообще-то я не знаю, как проходит венчание и свадебный обряд, но, судя по тому, какой кровавой была помолвка, сама свадьба могла показаться просто райской жизнью. В зале были накрыты столы, хотя я не знал, что будет служить угощением, в одной из многочисленных комнат соорудили алтарь, на котором не было никакого упоминания о Боге или заменяющих его символов.
Обо мне тоже позаботились с некоторым своеобразием. Я не сказал бы, что со мной плохо обращались, хотя со стороны нелюдей трудно ожидать элегантности и утончённости.
Я уже успел побывать во внутреннем бассейне, наполненном довольно тухлой водой, где смыл с себя липкий пот. Меня даже одели соответствующим образом. Почти строгий костюм, не хватало только смокинга и бабочки.
Пьер, когда увидел меня в этой одежде, несмотря на ситуацию, чуть не рассмеялся. Ну что ж. Если я и смешон, то меня никто не видит.
Ко мне подошёл один из боболоков и, обращаясь ко мне, чуть не склонил голову. Но господином, видимо, не посчитал нужным называть, по той причине, что пока я таковым не являлся.
– Наша госпожа просит вас пройти за мной в зал, где произойдёт обручение.
– А он? – я кивнул на стоящего у окна Пьера, который наблюдал за нами.
– Он тоже будет приглашён, но немного позднее.
Я бросил взгляд на варркана и заметил едва заметный кивок. Ну что ж. Если просят меня одного, так или иначе, придётся повиноваться.
Будем только надеяться, что моё расставание с Пьером будет носить временный характер. Я только хотел подойти к Пьеру и попрощаться.
Но едва я сделал шаг ему навстречу, как паутинки в моём сознании натянулись и заставили делать совсем не то, чего я хотел.