Эшлин нахмурилась. Ловцы за бессмертными. Разве не этим она занималась в Институте? Она прислушивалась к разговорам, чтоб найти – изловить – тех, кто был не совсем людьми. Стоп. Институт изучает, наблюдает, при необходимости оказывает помощь, а крайние меры принимает лишь в случае угрозы.
Это успокаивало ее. Сотрудники действовали чрезвычайно научно, когда имели дело с найденными ею созданиями, не хищнически.
Они с ней не всегда были так любезны.
В первый раз покушение на нее было из-за того, что она услышала недавний разговор сослуживца с ребенком. Он соблазнил эту милую, невинную маленькую девочку…он угрожал…он совершал ужасные вещи. Эшлин с отвращением разоблачила его. В отместку он попытался ее пристрелить. МакИнтош – всегда на подхвате – пригнул ее, спасая жизнь.
Во второй раз, ее едва не закололи в спину – без преувеличения – женщина, намеревавшаяся сохранить в тайне свои шашни. МакИнтош снова выступил в роли ее телохранителя, прикрыв собой и получив рану.
В третий и последний раз, около одиннадцати месяцев назад, ее отравили. Удача была на ее стороне. Она смогла выплюнуть большую часть яда.
Ах, милейшие воспоминания. До сих пор девушка не знала почему: какой секрет она узнала, что этот некто захотел убить ее, чтоб его сохранить.
МакИнтош делал все в его силах, чтоб оберегать ее. Но порой этого было недостаточно, так что она научилась рассчитывать только на себя и не верить никому – и это делало ее неожиданную жажду зависеть от Мэддокса все более удивительной.
«Аэрон, ух, он также бранил и тебя» сказала Даника, врываясь в ее раздумья.
Эшлин изумленно моргнула
«Меня? Почему?»
«Сказал что ты наживка. Что бы это означало?»
Ее плечи поникли, когда она проговорила.
«Мэддокс тоже называл меня наживкой. И я все еще не знаю что это такое» Как она может опровергнуть нечто, чего не понимает? Хотя…стоп. Если она была права по поводу подкрадывающихся к бессмертным ловцов, это означало что наживка была соблазном. Подвесьте ее перед бессмертным, а ловец сможет заключить его в ловушку.
Почему же этот…этот…идиотка! Она пришла сюда за помощью, а не затем чтоб выманить его из его берлоги, чтобы его могли уничтожить.
«Идиотка!» выдохнула она.
«Не обзывайся» бросила Даника.
«Я говорила не о тебе. А о себе самой» она позволила Мэддоксу целовать себя, погрузить пальцы и язык в себя, даже отчаянно желала большего. А все это время он считал ее способной на такой гнусный, двуличный поступок. Он, вероятно, также думал, что она легкодоступна – отсюда его изумление, когда он узнал, что она все еще девственна.
Слезы стыда обожгли е глаза.
«Они обдурили и тебя?» нежно спросила Даника.
Она кивнула. Желал ли ее Мэддокс, хоть капельку, или просто стремился соблазнить ее, чтоб выведать информацию про ее явно скверные намерения? Она заподозрила второе, и это причинило ей боль. Глубоко ранило. Сколько раз он обвинял ее или допрашивал с подозрением во взгляде?
Не удивительно, что он так легко устоял пред ее неумело сработанной попыткой завлечь его довершить начатое. Не удивительно, что он бросил ее здесь. Идиотка! Снова подумалось ей. Да, именно ею она и была. Единственным ее оправданием было то, что у нее было маловато опыта с мужиками. И вот почему! Они были ублюдками. Использующими и соблазняющими.
«Расскажи мне голосе, который ты слышишь» сказала она Данике. Что-нибудь только бы выбросить Мэддокса из головы – прежде чем она разрыдается от разочарования и обиды.
Лицо Даники застыло.
«Я не упоминала при тебе ни о каком голосе. Они наблюдали за нами, правда? Здесь есть скрытая камера или нечто подобное?»
«Не знаю» Эшлин подтянула колени и уткнулась подбородком во впадину меж ними.
«Может, есть камера, может и нет. Помня, как они были удивлены тайленолу, я не уверена что кто-нибудь из них будет знать, как с ней обращаться. В любом случае, я не так узнала про твой голос»
Была ли у Даники подобная Эшлин способность? Эшлин никогда не встречала себе подобных, но она училась ожидать неожиданного здесь.
«Расскажи мне все до конца. Пожалуйста. Мы в этом заодно. Мы можем помочь друг другу»
«Нечего рассказывать» Даника прошагала через комнату, следуя вдоль стен. «Я схожу с ума. Вот, это то в чем ты хотела, чтоб я призналась? Какой-то парень сегодня начал болтать в моей голове с утра пораньше. У нас были по-настоящему настоятельные беседы»
Один голос. Мужчины. Не многоголосие, мужское и женское. Все же не «дар» Эшлин.
«Расскажи мне» потребовала она опять. Ее живот в этот миг решил заурчать, сыграв потрясающий концерт в последовавшей неловкой тишине. «Что он говорил тебе?»
Сводя брови, Даника подхватила кусочек сыра.
Девушка бросила его Эшлин перед тем как приказать своей семье поискать камеры. На всякий случай.
«Он интересовался делами наших захватчиков»
«Например?»
«Например, их повседневными делами, вооружением и системой безопасности в крепости» она безрадостно засмеялась. «Я полагаю это безумный способ моих мозгов справиться с произошедшим»
Эшлин так не думала. Эти вопросы были слишком захватническими, слишком конкретными, такую информацию стремился бы собрать солдат о своем враге.
Итак…если это не Даника хотела сведений о здешних людях, тогда кто? И кто имел силу, чтоб спрашивать подобным образом?
«Меня достало это дерьмо» взревел Парис «Хотя бы раз сегодня я хотел остаться в городе и расслабиться после траха, вместо того чтоб нестись сюда. Ей вы, я не могу переноситься как Люциен» он плюхнулся перед телевизором и включил свою любимую забаву. Голых борцов в грязи. Он был румян и напряжение исчезло с его лица. «По какому поводу сборы на этот раз? И к вашему сведению я не видел никаких Ловцов»
«Это потому, что ты видишь только потенциальных подржек для постели» ответил Аэрон.
«И что же в этом плохого?» беззаботно поинтересовался Парис.
«Прекратите спорить» сказал Люциен. «У нас кое-какие дела, и я не думаю, что кому-либо понравится услышанное»
Мэддокс откинулся на диване и потер рукой лицо. Насилие вибрировало в нем, жаркое и темное. Жарче обычного. Темнее обычного. Ему не нравилось быть вдали от Эшлин. Женщины попытавшейся затащить его в постель. Женщины, которой он отказал. Какой идиот откажет подобной женщине?
Она хотела его, ради всего святого.
Он хотел ее также сильно. Все еще хотел. Хотел ее податливое тело, обернутое вокруг его, хотел ее губы на своих. Или на его члене. Он не был переборчив. Он хотел ее несдержанных криков в своих ушах, ее сладкий вкус в своем рту.
Ему следовало овладеть нею, когда у него был шанс.