В дальнем уголке своего мозга он почти слышал ее стоны. Он почти чувствовал, как ее ногти впиваются в его спину, а бедра покачиваются на его эрекции. Эрекции что не прошла. Не взирая ни на что.
Нужда по-прежнему держала его в своих когтях, но он отбросил ее в сторону и прикрыл правый глаз. Осматривая территорию голубым глазом – своим духовным глазом – он увидел мерцающую радугу эфирных цветов. С помощью этих цветов он мог воссоздать каждое действие, что здесь произошло, каждое пережитое посетителями чувство. Иногда он даже мог определить, кто и что совершил.
Он делал это несчетное число раз, потому запросто нашел признаки самой недавней активности. Там, возле заново отстроенной и окрашенной стены здания, ощущались вспышки страсти.
Поцелуй.
В этом духовном измерении страсть Аньи выглядела искрящимся розовым. Не наигранной, как предположила часть его ума. Этот розовый след сверкал так ослепительно, как ничто из виденного ним ранее. Значит, она по-настоящему жаждала его? Неужто столь физически совершенное создание находило его стоящим? Это казалось невозможным, но все-таки доказательство тому сияло перед ним как путь к спасению посреди шторма.
Его живот напрягся, жар прокатывался сквозь него. Рот наполнился слюной, желая вкусить ее снова. Грудь остро пульсировала голодом. Ох, снова взять ее грудь в свои руки и почувствовать твердые соски на своих ладонях. На этот раз погрузить пальцы во влажные ножны меж ее бедер, двигать ними вперед-назад, неспешно поначалу, затем быстрее и быстрее. Она кончит; может быть, попросит еще. Он взревел.
Она должна умереть от твоей руки. Не забывай этого.
«Будто бы я могу» сжимая кулаки, подумал он.
«Куда же ты пошла?» пробормотал он, следуя за вспышками туда, где она стояла, когда толкнула его. Голубой подмигнул ему. Грусть. Она была огорчена? Тем, что он сказал, что она не имеет значения? Осознание этого наполнило его чувством вины.
Он тщательней изучал цвета. Голубой был перемешан с ярким, пульсирующим красным. Ярость. Он, должно быть, задел ее за живое, и это рассердило девушку. Чувство вины нарастало. В свое оправдание он твердил, что был уверен: она играет с ним и не хочет его по-настоящему. Не думал, что ее будет заботить, хочет он ее или нет.
Этим она чрезвычайно восхитила его.
Продолжив разбирать цвета, он наткнулся на слабый след белого. Страх. Нечто испугало ее. Что? Почувствовала ли она Крона? Увидела его? Узнала, что он готовился вынести ей смертный приговор?
Люциену не понравилось то, что она была испугана.
Каждый мускул его тела напрягся, когда он последовал за молчаливым белым следом. Двигаясь, он позволил своему телу раствориться в демоне Смерти, становясь духом, полночным туманом, что может мгновенно перенестись с места на место.
След Аньи привел его в их крепость. В частности в его спальню. Она не задержалась там надолго, но явно прошлась из угла в угол, затем перенеслась в…
Спальню Мэддокса и Эшлин. Брови Люциена сконфуженно нахмурились. Почему сюда? Парочка в обнимку спала на кровати, их щеки пылали от недавнего секс-марафона, в этом он был уверен.
Люциен постарался приглушить неожиданный порыв зависти, прежде чем взять след Аньи и перенестись…
В незнакомую квартиру. Лунный свет пробивался сквозь трещины в черном покрытии окон. Все-таки было довольно темно. Был ли он еще в Будапеште? Мебель здесь довольно скудная: коричневый диван у стены, плетеное кресло с торчащими планками, что будут колоть сидящего в спину. Ни телевизора, ни компьютера, ни других новомодных удобств, к которым с годами начал привыкать Люциен.
Их соседней комнаты доносился звон кинжалов друг о друга. Этот звук был ему хорошо известен. Он позволил себе поплыть в его сторону, зная, что кто бы ни был внутри, его не смогут увидеть.
Достиг дверного проема и запнулся: шок волною накрыл его. Даника, обреченная женщина, которую жаждал Рейес, попеременно всаживала два кинжала в свисающее со стены чучело размером с человека. Чучело на удивление походящее на нечто среднее меж Рейесом и Аэроном.
«Похитишь меня, не так ли?» бормотала она. Пот капал с висков и груди, пропитывая ее серое одеяние. Длинные светлые волосы прилипали к шее. Чтоб так вспотеть в столь холодной квартире, надо было упражняться часами.
Зачем Анья приходила сюда? Даника скрывалась. Временно позволить ей уйти было единственным способом дать смертной некое подобие жизни, прежде чем Аэрон поднимет ее на крылья Гнева, как и было велено богами. А он таки сделает это. Его побег из темницы был только вопросом времени. Никто из воинов не мог заставить себя отобрать у него еще больше свободы с помощью единственной вещи, что по-настоящему могла сдержать его – выкованных самими богами цепей. Так что Аэрон в конце концов сбежит.
Люциену захотелось раскрыть свое присутствие и поговорить с Даникой, но он сдержался. У нее имелись нехорошие воспоминания о нем, она вряд ли с охотой поможет ему в поисках Аньи. Он потер челюсть двумя пальцами. Какими бы не были цели богини Анархии, она явно интересовалась всем, что касалось Преисподней.
Он был сбит с толку, как никогда ранее.
Здесь ответов не нашлось, только новые вопросы, так что он не тратил ни минуты больше. Следуя за светящимся следом Аньи, что стал вновь ярко-красным – гнев опять пустил корни – и понял, что перенесся в…
Магазин.
Его брови сошлись на переносице. Он больше не был в Будапеште, поскольку за окнами ярко сияло солнце. Множество людей беспорядочно кружили, оплачивая бензин и покупая легкие закуски.
Невидимый, Люциен выбрался наружу. Много желтых машин мчалось по прилегающей проезжей части, а смертные торопливо шагали по людным тротуарам. Он нашел тенистую аллею и материализовался. Любопытство двигало ним, когда он вернулся в магазин. Звякнул колокольчик.
Женщина ойкнула, заметив его, затем как можно быстрее отвернулась. Ребенок указал на него и был одернут матерью. Все отступали прочь от него так далеко, насколько это было возможно без явной невежливости. К кассе стояла очередь, которую он обошел без извинений.
Никто не возражал.
Кассир был подростком, с виду похожим на Гидеона. Синие волосы, пирсинг, татуировки. Однако ему недоставало Гидеоновой дикости, когда он жевал свою жвачку и бросал деньги в кассовый аппарат. Быстрый взгляд на бирку на рубашке парня сообщил его имя.
«Дэннис, ты не видел светловолосую женщину в короткой черной юбке…»
«И снежно-голубом едва заметном топе? Еще бы, видел» договорил за него Дэннис, захлопывая кассу. Люциен узнал акцент. Он был в Штатах. Парень поднял взгляд и застыл. Сглотнул. «Ух, да» Его голос дрогнул. «Я видел. А что?»
Три чувства охватили Люциена, и ни одному он не был рад: ревность из-за того, что другой мужчина наслаждался видом Аньи; пыл от того, что он скоро ее найдет; ужас от того, что он скоро ее найдет.