Естественным продолжением нашего диалога становится вопрос: а каким же таким образом размножаются нарисованные человечки с жестокими повадками и бесчеловечными манерами? Машка, душа-напарница, волынку не тянет, объясняет все коротко и ясно:
— Почкуются. Интервал — два почкования в час. Если кто умный, может подсчитать, сколько Охотников будет на нашу голову через сутки.
— Много, — быстро подсчитываю я, гордо поглядывая на более медлительных. — Но это значит, что через неделю мы получим дивизию трудноубиваемых созданий, желанием которых будет только одно — убивать нас, людей, как себе неподобных.
А если пройдет месяц, год?
— А во всем виноваты вы!
Все разом смотрят на Садовника, который в результате неимоверного усилия работы головного мозга, за одну минуту нашел виновных.
— Вы, вы! — Садовник смотрит на нас с Баобабовой и грозит нам пальцем, словно нашкодившим детям, открывшим в зоопарке клетки со львами.
— А по лицу ладошкой? — резонно спрашивает Машка, заводясь с пол-оборота. За что я уважаю напарницу, так за культурность в обращении с начальством, хоть и бывшим.
— А то как же? — Садовник окончательно успокаивается и теперь режет правду-матку в его собственном понимании. — Кто, как не вы, товарищи из отдела “Подозрительной информации”, были предупреждены заранее о подозрительных событиях вокруг заведения, управляемого нашим многоуважаемым главным врачом с плохим зрением? Кому, как не вам, государство и правительство доверило охранять спокойный сон граждан? А что в ответ? Халатное отношение к должностным обязанностям? Попойки как в рабочее, так и в нерабочее время? Молчите? То-то же!
Пока Машка, сраженная красноречием человека без лица, отстегивает тройку от кровати, выступаю вперед.
— Вы не правы, — решаюсь вступиться за честь отдела. — Мы без работы не сидели. Делали все, что могли. Это Монокль со своим сыночком виноват. Дыру, или как там — портал, для Охотников открыли. Тоже мне, бюро международных экскурсий. Кстати, а где этот вундеркинд?
— За линию фронта с последними обозами отправлен, — объясняет Садовник. — С просьбами о помощи. А отец его, честнейший человек, здесь остался, чтобы с оружием в руках за жизнь потомков сражаться.
— Навоевался уже, — бурчит Машка. — А ведь клятву этого… Гиппократа давал. Весь район кровью залит. Мирные жители погибли, а трупы, представьте себе, исчезли. Экспериментаторы хреновы.
Монокль оказывается обидчивым человеком. Доказывает, что действовал он из благородных побуждений, желая оздоровить человеческий род посредством новых технологий.
— А на мышках тестировали?
Монокль затыкается, потому что на мышках тестировать даже не пытался, а без мышек и разговора никакого нет.
Садовник швыряет в нас с Машкой охапку надорванных лепестков и резонно замечает:
— Хватит лаяться. Нашли время и место. Не о том волнуетесь. Лейтенант, вот ты у нас самый умный… — Не сразу, но понимаю, что Садовник имеет в виду меня. — Ты-то нам и должен сказать, как с заразой виртуальной поскорее покончить и желательно самим остаться в живых.
— Почему я?
Может, и самый умный, но с подобными обстоятельствами сталкиваюсь впервые и брать груз ответственности на себя в момент, когда государство стоит на краю пропасти, желания большого не имею. Хотя, если хорошо подумать, государство на краю каждый день стоит и ничего, пока не свалилось.
— А потому! — не слишком доказательно объясняет Садовник. — Армия разбита, силы внутреннего городского правопорядка черт знает по каким закоулкам прячутся, сопротивление, то есть мы, в подвалах отсиживается. А ты, старший лейтенант Пономарев, до сих пор жив, даже не поседел от горя. Значит, на то есть причины.
— Да какие там причины, — я слегка растерян от доверия товарищей, но все еще пытаюсь отвертеться от ответственности.
— Есть несколько причин… — загибает палец Садовник, и все остальные товарищи, включая верную Баобабову, согласно ему кивают, подтверждая заранее все, что он скажет. — Первая причина, лейтенант Пономарев, это ты сам. А вторая — все твои незаурядные способности и невоплощенные в жизнь мечты. Третья причина — это твоя наглая ложь, что ты ничего не можешь сделать для родного района.
— Так ведь кто прав, кто виноват — не разберешь! — восклицаю я, нутром чуя, что складные речи Садовника до добра не доведут. Но мои слова заглушаются мощным грохотом голоса человека, силой воли своей и полномочиями организовавшего отдел “Пи”.
— И последняя причина — это я! — рявкает Садовник, разом лишая лепестков четыре ромашки. — В конце концов, кто здесь представитель серого правительства Земли и под чьим командованием вы работаете? Лейтенант, или всех нас спасаешь, или не будет тебе в жизни счастья.
Отлично! Старшие лейтенанты спасают мир! Звучит. Хотите знать, что думает Лешка Пономарев?
Встаю в полный рост, как на параде:
— Желаете знать, как мы уничтожим Охотников?
Все кивают. Полный подвал любопытных.
— Мы дадим агрессору из компьютерной клоаки последний и решительный бой! Вот как! — Меня уже не остановить. Запрыгиваю на поскрипывающий ящик, кулаком упираюсь в низкие подвальные потолки и горланю, перекрикивая возмущенные вопли Баобабовой: — Мы соберем их всех в одном месте и покажем им, на что пригодны простые парни земляне и простые прапорщики землянки! Их тысячи, но и нас немало! Да здравствует всеобщая мобилизация! Да здравствует мировое сопротивление! Даешь полную победу в кратчайшие сроки! Все вместе!..
Нет ничего более прекрасного, чем суровый хор Из нескольких десятков лучших голосов города, поющих в подвале. Такое нельзя видеть, такое необходимо слышать.
— Это есть наш последний…
Баобабова, которая уже только для вида пытается меня пристрелить, шмыгает носом и присоединяется к общему хору.
— И решительный…
Садовник, сотрудник серого правительства, человек старой закалки, стоит по стойке “смирно”, задрав голову к единственному фонарю-лампочке. Его лица, хоть убейся, не видно, но голос, могучий, чуть с хрипотцой от сырости, раскатывается по бескрайним просторам подвалов.
— Бой…
Монокль и Пейпиво, схватившись за руки, раскачивают ими в такт песне и, преданно взирая прямо перед собой, подпевают:
— И с Пономаревым…
Лети, русская песня! Достигни самых дальних кладовок и подвалов! Доберись до каждого настоящего русского уха. Вставай, народ! Пришла беда, откуда не ждали. День простояли, ночь простояли, кому как не вам стоять все остальное время суток?!
— Воспрянет род людской!
Потолок над головой содрогается от мощного взрыва. На голову летит сырая штукатурка и куски бетона.
— Облава! — вопит Садовник, разбивая ящиком фонарь. — Охотники! Уходим черным ходом!