– Сюда, Боб! – приказал я, но второй номер уже стоял у требуемых дверей с цинковым ведром наизготовку. Кстати, мог бы туда для приличия водички плескануть, – Слушай внимательно, Боб. Забегаем внутрь комнаты на счет три. Не обращая внимания на ожоги, на температуру, на запах горелой кожи, быстренько ищем угорельца. Ты противогаз запасной взял для объекта?
Боб под маской смешно оттопырил губу. Я чуть не рассмеялся.
– Черт с ним, с запасным. Оденешь на голову угорельца ведро, зря что ли тащили. И запомни, Боб. Делай что хочешь, но через тридцать секунд угорелец должен выйти в прямой эфир. Милашка доложила, что Директор уже сообщил наверх, что Объект лично поблагодарит всех, и нас в том числе, за показательно проведенную операцию.
Боб понимающе закивал, взвешивая в руке ведро и поглядывая на меня, постукивающего совковой лопаткой по ладони. Глушить, так глушить. Но не сильно.
– Двадцать секунд до начала прямого эфира! Нам нужно всего несколько слов. Иначе, помнишь Боб, лампочки! Готов?
Янкель плотоядно улыбнулся. Увидев такую улыбку любой угорелец не удержится и обязательно скажет пару ласковых.
– Пятнадцать, Боб! Почеши-ка спинку напоследок.
Четыре секунды мне чесали друг другу спины. Три секунды мне, а оставшееся время Бобу. Он младше по званию и по стажу работы.
– Одиннадцать, полная готовность. Десять. Пошли…
Разворотив дверной косяк на ширину двух фигур спасателей, мы, как и было предусмотрено планом, влетели в комнату. Не обращая внимания ни на что, мы в один момент отыскали в кромешном дыму угорельца и накинули ему на голову цинковое ведро. Угорелец, находясь под воздействием стресса, попытался ударить меня зажатой в руке чугунным предметом на длинной ручке, но я, ловко увернувшись, легко оглушил его лопаткой.
Прекратив визжать, угорелец обмяк на услужливо подставленное плечо Боба и мы, не забыв оставить на месте пожара несгораемый вымпел подразделения 000, бросились вон. Скорее к лестнице, скорее к свежему воздуху, к прямому эфиру.
Уже в дверях я хлопнул себя по лбу и, задержавшись на секунду, бросил в гущу дыма капсулу УТУ. Капсула УТУ, была разработана учеными для выведения тараканов, но в последствие оказалась, что она гораздо эффективнее работает при тушении различного вида возгораний. Выделяемый из капсулы газ не только уничтожает все живое в радиусе ста метров, но и качественно гасит все, что горит, морозит все, что течет, и заземляет все, что искрит.
Прыгая на беговую дорожку, мы услышали, как за спиной, в кухонной комнате гремит страшный взрыв, от которого даже угорелец приходит в себя и начинает истошным женским голосом вопить о потери какого-то кормильца. Но мы с Бобом ничего не хотим слышать, потому, как уже мчимся вниз. Туда, где ждет Директор. Мы даже не сильно удивляемся, что судорожно извивающаяся в наших руках фигура, натуральная старушка.
Уложились секунда в секунду. Всучили спасенную пенсионерку в объятия довольного Директора, а сами, не желая попадать на страницы ежедневных хроник, скромно отошли к Милашке.
Там нас уже ждал проснувшийся Герасим, который не слишком-то обрадовался нашему счастливому возвращению.
– Ты чего, Гера? – спросил Боб, заглядывая себе за спину. Не прогорело ли что? Не отхватил ли пламень кусок брезента?
– Мм, – угрюмо сказал Герасим, глядя на нас с ненавистью.
– Это почему мы те, которыми ты нас назвал? – я чуть не присел от неожиданности. Тут, понимаешь, жизнью рискуешь. Бабок разных спасаешь. А родной член экипажа не то что не радуется, а вообще, обзывается последними словами.
– Мм, – Герасим презрительно осмотрел нас с Бобом с ног до головы, – Мм! Мм!! Ммм!!! – развернулся, и, продолжая громко ругаться, исчез в чреве присмиревшей Милашки.
– Чего, чего? – не понял Боб, – Командир, объясни.
Я грустно взглянул на американца, потом на пенсионерку, которая высказывала Директору что-то нелицеприятное, на пригорюнившуюся Милашку.
Бобу, эмигранту, не до конца въехавшему в нашу русскую жизнь, вряд ли понять, отчего третий номер такой грустный и местами даже злой. Глубина русского менталитета не приходит с прожитыми годами. Она впитывается с молоком матери.
– Понимаешь, Боб. Мы только что спасли тещу Герасима. Но не это расстроило Герасима. Гера тещу любит. И теща, как ни странно, тоже любит Геру. Знаешь, что бабулька в кухонной комнате делала? И отчего дым стеной валил? Самогонку она делала. Старинный национальный русский напиток, рецепт которого знала только теща Герасима. На самогонном аппарате, который только вчера Герасим ей на день рождения подарил. По спец заказу изготовил. На подземном военном заводе. С красивым таким змеевиком. И с хорошей такой производительностью. И теперь, вместе со взрывом погиб не только сам аппарат, но и все записи. Человечество лишилось рецепта самого кристально чистого и бесконечно полезного напитка.
–Мм-мм! – донеслось из нутра Милашки заунывное пение. Это третий номер Герасим тосковал по так и не попробованному национальному продукту.
– Диспетчерская вызывает тринадцатую машину. Тринадцатая, ответьте диспетчеру. Если вы живы, если вы меня еще слышите…
– Боб! У тебя что, руки заняты?
Выезжать из-под Милашки не хотелось. Над столицей грохотал громами и сверкал молниями двухчасовой дождь. Тем более, что я давно не катался на своем любимом велосипеде. Знатная, скажу штука, этот велосипед. Месяца два назад по списанию достался. Прежнего владельца лишили водительских прав за вождение двухколесным средством в нетрезвом состоянии. Толи три бутылки кефира выпил, толи квасом перебродившим опился. Кто лишил? Я и лишил. Уж больно красивая штучка этот велосипед. Сто две передачи, восемь амортизаторов, независимая подвеска и звоночек веселенький вместо клаксона. Милашка аж вся обзавидовалась.
– Тринадцатая!…
– Боб! – потихоньку накатывала злость. Я что, рыжий, все в одну харю делать? На кой черт тогда янкель вторым номером числится, – Боб! Я кому говорю?
В ухе хрустнуло, и по каналу короткой связи донесся голос второго номера. Американца, чтоб его, Боба. По характерному треску в эфире можно было догадаться, что я оторвал янкеля от весьма важного занятия. Естественно, еды.
– Я тут это.… В холодильнике. Застрял слегка. Наверно дверцы узкие.
– Наверно кушать меньше надо, – интересно, дошла до начальства моя докладная с просьбой о сокращение Бобу нормы сухого пайка? – Ответь диспетчерской. Десять минут уже надрываются.
– Угу, – в ухе послышался звук шумно передвигающегося тела. Если бы сенсоры Милашки не были б отключены, давно завопила тревожная сирена, предупреждающая о начале пятибалльного землетрясения, – Второй номер подразделения 000 тринадцатой машины Роберт Клинроуз на линии.
– Какие розы, какие клины? – возмутился диспетчерский канал, – Боб, ты что ли?