Шейла промолчала. Она немного злилась на отца, прервавшего ее мысли на самом приятном месте. Но злость быстро ушла. Сейчас ей нужен был кто-то, с кем можно поделится своей печалью. Или бедой. Шейла еще сама не знала – что это. Старая Ириза на ее вопросы только смеялась да говорила о времени. Подруги по становищу были далеко, так что оставался только отец.
– Чокнутый теперь герой, – обращаясь словно к себе, сказал Квар. – Весь лагерь только и говорит о его поступке. В джунглях мало можно найти таких жителей, которые рискуют своей шкурой ради кого-то. Все больше каждый за себя. На словах-то мы все – герои. А на деле…
Шейла молчала. Ей нравилось слушать про Чокнутого.
– Слышала, что вокруг говорят? – без всякого перехода спросил Квар.
Пантера кивнула и опустила голову. Не от стыда; пантерам не свойственно это чувство. Просто она не хотела, чтобы отец видел ее довольную улыбку.
– То-то и оно, что слышала, – продолжил Квар. – Ты ведь и про законы наши знаешь, поди? Можешь и не отвечать. Вижу – знаешь. И закон прав. Я ведь за твоей матерью сколько бегал. А там желающих и без меня было предостаточно. Пришлось в честной драке, зубами и когтями доказывать, что она принадлежит мне. Доказал. Потому что такой закон. Так и тут. Да что ты молчишь, словно рыбешка безмозглая? Сама-то что думаешь?
Квар специально чуть повысил голос, иначе Шейла от услышанного может и в землю мордой уткнуться. Пусть отвечает, не маленькая.
– Да он от меня как от чумной прячется. – Шейлу прорвало, и теперь чуть ли не со слезами на больших красивых глазах она решила выплеснуть все, что накопилось у нее за эти дни. – Я к нему – он от меня. Я его уже и у водопоя поджидала, и у норы. А он… Что я ему сделала?
Интересный вопрос.
Квар даже и не знал, что ответить. Выходит, что этот альбинос, этот герой новоявленный, от его, вожака стаи черных пантер Квара, дочери бегает? Не по нраву? Вскружил морду кошке, а теперь в кусты?! Ну уж нет.
– Дурак он, дочь! – сказал – как отрезал. Вскочил на лапы и, уже не слушая причитания Шейлы о бессонных ночах да песнях под звездами и прочей мути про это, скачками бросился к норе Чокнутого.
* * *
У Мила болел живот. Днем он поддался на уговоры Бобо и налопался от души меда. Штука вкусная и весьма полезная, но в предельно допустимых дозах. Мил этих доз не знал и теперь каждые десять минут выбегал подышать свежим воздухом где-нибудь в сторонке. И было донельзя обидно, что Квар перехватил его именно в тот момент, когда Мил в очередной раз собирался на прогулку.
– Постой, милок! – Квар перегородил грудью дорогу. – Разговор есть.
– Пять минут, всего пять минут. – Мил попробовал протиснуться к выходу, но ничего не получилось. Квар оказался стоек как скала.
– Нет у меня пяти минут. – Старая пантера решила немного повысить голос. Самое действенное средство для зарвавшихся белых пантер, которые разучились уважать стариков. – Нет у меня пяти минут. И у Шейлы нет пяти минут! Я тебя. Чокнутый, уважаю, но ты, стервец, ответь: зачем Шейлу мучаешь? Кошка по нему сохнет, а он вид делает, что ничего не происходит. Весь лагерь, все джунгли видят, а он – нет! Спас ее? Спас. Должен, стало быть, обзавестись с ней на пару, образно говоря, семейным гнездом. Вот.
На этом все красноречие Квара иссякло. Все сказано, все доведено. И теперь слово за Чокнутым.
А у Мила почему-то перестал болеть живот. Вообще-то не перестал, но красноречивая тирада Квара эту боль заглушила.
Значит, об этом говорят все джунгли. Черт возьми. С джунглями он бы справился. Но об этом говорит и сам Квар, эта серебристая от прожитых лет пантера. Которую он уважает. И которой не хочется добавлять серебряных волосков на шкуре.
Когда Мил спасал Шейлу и Иризу, он меньше всего думал о том, какие в джунглях законы. Разве это не нормально, спасти находящихся в плену пантер? Одна из них его спасла, и он возвращал долг. А вторая… Вторая… Шейла была просто… Ну, в общем, она ему не то что была небезразлична, а…
– Ты будешь отвечать? – Квар наседал и требовал ответа.
Здесь Мил сдался:
– Хорошо, Квар. Я отвечу. И ответ этот будет окончательным. Мне очень нравится Шейла. И очень нравитесь вы все…
– Я о Шейле, – перебил Квар.
– Я тоже. И я даже могу допустить, что если бы я был из вашей стаи, то отдал бы все, что имею, в том числе и жизнь, ради нее. Но пойми, Квар, в душе я остался человеком. Пришельцем. Ты это понимаешь, Квар?! Пришельцем! Я мыслю как Пришелец. У меня память Пришельца. Свои ценности и эталоны. Привязанности, наконец.
– Да, но… – Квар был растерян. Квар был оглушен. Все, что говорил Чокнутый, было чистой правдой. Как он, старый и безмозглый дурак, не понял этого раньше? Чокнутый был и останется Пришельцем. Даже в шкуре белой пантеры.
– Мне больше нечего сказать. – Мил старался не смотреть в глаза большой кошке. Квар должен теперь ненавидеть его. Ненавидеть и презирать.
Но мудрость джунглей безгранична. Те, кто живет под звездой, дающей планете тепло и свет, могут многое понять и постичь. И нет хвалы тому, кто озлобится против сородича или брата.
Квар тихо покачал головой. Пропала злость, пропало страшное желание заставить Чокнутого извиняться перед Шейлой. Все встало на свои места. В джунглях много самцов, настоящих самцов, которые почтут за честь сразиться за его дочь. А Чокнутый… Пусть так и остается Чокнутым.
– Она должна знать. – Квар уже повернулся спиной к Милу и собирался уйти. – Может, ты сам скажешь ей?
Мил молча покачал головой. Сдирай с него хоть три шкуры, но он не сможет повторить то, что сейчас сказал Квару, Шейле. Он слишком… Он попытался найти то слово, которое описывает его отношение к молодой пантере, но не смог.
И может быть, только ветер, случайно залетевший в этот тихий уголок, понял, о чем подумал Чокнутый. Джунгли мудры и видели много влюбленных на своих бескрайних просторах. Даже если ты мелкая бездумная букашка или неторопливый Плавающий В Воде, в твоем сердце рано или поздно родится то чувство, которое все в джунглях стыдливо называют инстинктом продолжения рода. А если проще – любовью.
Квар, не успевший сделать и пары шагов, неожиданно оказался сбитым с ног влетевшим жителем.
– Странники вернулись! Странники!
Мил, не обращая больше внимания ни на Квара, ни на бурлящую в животе медовую тоску, бросился к выходу. Серые странники вернулись. Это хорошая новость.
У выхода он замедлил ход и, обращаясь к Квару, сказал:
– Будет лучше, если Шейла ничего не будет знать о нашем разговоре. Пусть пройдет немного времени. Я или умру, или скажу все сам. Хорошо?
На этот раз молча кивнул Квар. Так действительно будет лучше. И вообще, пусть молодежь разбирается сама. Вполне довольный, что нашел для себя успокоительное решение, староста затрусил следом за Чокнутым взглянуть на отряд странников, которые совершали набег на город Пришельцев.