– Да, – сказал я, удивляясь тому, как ловко он подвел меня к этому выводу.
– Конечно. Всеобщая любовь значительно ускорила бы наше движение в Богу. Любовь – это добро, как и дружба, верность, честность, свобода. Мы всегда знали, что все это хорошо – так говорили нам и наши сердца, и наши учителя, – но лишь найденное нами определние добра и зла позволяет нам сказать, почему это хорошо.
– Но иногда, мне кажется, бывают и исключения, – заметил я. – Как расценивать, например, убийство из самозащиты?
– Да, это важный момент. Возьмем еще более наглядный пример.
Предположим, ты стоишь в комнате, и перед тобой стол. В противоположном конце комнаты находится твоя мать, а какой-то злодей держит нож у ее горла, собираясь зарезать ее. На столе есть кнопка, и если ты ее нажмешь, злодей умрет, а мать будет спасена, если же нет – он убьет твою мать. Третьего не дано. Как ты поступишь?
– Нажму кнопку, разумеется.
– Разумеется, – вздохнул он, возможно, сожалея, что я нисколько не колебался, приняв это решение. – И как по-твоему, нажав кнопку и спасши тем самым свою мать, ты поступил правильно или нет?
– Конечно, правильно, – ответил я, не колеблясь.
– Нет, Лин, боюсь, что неправильно, – нахмурился он. – Мы только что видели, что в свете найденного нами объективного определения добра и зла убийство всегда зло, поскольку препятствует прогрессу. Но ты в данном случае действовал из лучших побуждений и, действуя так, совершил зло.
И вот, через неделю после этой маленькой лекции Кадера по этике, мчась навстречу ветру в потоке современных и древних транспортных средств под угрожающе нависшими нахмурившимися небесами, я вспоминал эти слова: «Совершил зло из лучших побуждений…». Они засели у меня в мозгу, в том участке, где память, соединяясь с вдохновением, порождает грезы. Теперь я понимаю, что эти слова были своего рода заклинанием, с помощью которого мой инстинкт – шепот судьбы в темноте – пытался предупредить меня о чем-то. «Совершил зло… из лучших побуждений».
Но в тот день, час спустя после исповеди Дидье, я не стал прислушиваться к этому шепоту. Правильно это было или нет, но у меня не было настроения думать о своих побуждениях, о побуждениях Кадера или чьих-либо еще. Я с удовольствием рассуждал с Кадером о добре и зле, но для меня это была игра, развлечение. Я не стремился познать истину. Я был по горло сыт истинами – особенно своими собственными – и не хотел пережевывать их лишний раз. Мудрые советы и предупреждения отзывались эхом у меня в мозгу и вылетали вместе с порывами влажного ветра. И к тому моменту, когда я сделал последний поворот к отелю «Си-рок», голова моя была так же пуста, как необъятный небесный задник, прикрепленный на горизонте к темному трепещущему морю.
«Си-рок» был по своему убранству и уровню обслуживания не менее шикарен, чем другие пятизвездочные бомбейские отели, но имел еще один плюс: он был возведен, в соответствии со своим названием, прямо на скале [125] . Из окон баров, ресторанов и сотен номеров открывался вид на пляшущие гребешки волн Аравийского моря. Шведские столы, которые здесь накрывали, были среди лучших в городе и предлагали широкий ассортимент блюд на любой вкус. Я был голоден и потому обрадовался, увидев, что Лиза уже ждет меня в холле. На ней была накрахмаленная рубашка небесно-голубого цвета с поднятым воротником и такие же небесно-голубые кюлоты. Ее белокурые волосы были заплетены во французскую косичку. Героин она не употребляла уже больше года, вид у нее был цветущий и вдохновенный.
– Привет, Лин! – улыбнулась она, целуя меня в щеку. – Ты как раз вовремя.
– Очень рад это слышать. Умираю от голода.
– Я имею в виду, вовремя для того, чтобы встретиться с Калпаной. Вот и она.
К нам подошла женщина лет двадцати шести с модной короткой европейской прической, в хипстерских джинсах и обтягивающей красной футболке. На шее у нее болтатлся секундомер с остановом, в руках была подставка для письма.
– Привет, – сказал я, когда Лиза представила нас друг другу. – Это ваша техника на улице перед входом? Фургон с целой кучей кабелей. Вы что, снимаете здесь кино?
– Предполагается, что снимаем, йаар, – ответила она, растягивая гласные с бомбейским прононсом, который мне так нравился, что я бессознательно стал его перенимать. – В данный момент режиссер удалился куда-то вместе с одной из танцовщиц, постаравшись, чтобы этого никто не заметил, и теперь вся толпа только об этом и судачит. Так что у нас сорокапятиминутный перерыв. Хотя, если верить тому, что говорят о проворстве этого парня, это раз в десять больше, чем ему требуется.
– Прекрасно! – воскликнул я, потирая руки. – Значит, у нас есть время для ланча.
– К черту ланч, давайте сначала покурим, йаар, – заявила Калпана. – У тебя есть гашиш?
– Ну да, – пожал я плечами.
– А машина?
– Я на мотоцикле.
– Тогда пошли в мою. Она на стоянке.
Мы вышли из отеля и устроились в ее «фиате». Пока я готовил курево, Калпана объяснила, что она работает ассистентом режиссера и уже участвовала в съемках нескольких фильмов. Помимо всего прочего, она отвечала за подбор артистов на эпизодические роли. Она поручила эту работу специалисту по кастингу, но ему с трудом удавалось находить иностранцев для исполнения маленьких ролей без слов.
– Калпана говорила об этом еще на прошлой неделе, когда мы обедали вместе, – вступила в разговор Лиза, пока Калпана затягивалась. – Она жаловалась, что ее помощники не могут подобрать иностранцев на роли посетителей баров и прочей публики, обитавшей тут при англичанах. И я подумала о тебе.
– Обо мне?
– Ты не мог бы подыскивать мне иностранцев, когда возникнет такая необходимость? – спросила Калпана, глядя на меня хорошо поставленным взглядом опытной гетеры. Взгляд, надо признаться, производил желаемый эффект. – Мы будем доставлять их на съемочную площадку и обратно на машинах или автобусах и обеспечивать бесплатным ланчем. За день съемки мы будем платить две тысячи рупий каждому. Вернее, выдавать деньги мы будем тебе, вместе с твоими комиссионными за каждого участника, а уж какую долю ты будешь выплачивать им, сам решишь. Обычно они готовы сниматься в кино бесплатно и даже удивляются, когда мы суем им деньги.
– Как тебе это предложение? – спросила Лиза, поблескивая глазами, подернутыми розовой наркотической дымкой.
– Звучит заманчиво.
Я подумал о побочных выгодах, которые мог извлечь из этого проекта. Среди киношников было немало состоятельных людей, часто летавших за рубеж, и им вполне могли понадобиться паспорта и валюта с черного рынка. Кроме того, Лизу явно очень интересовала работа по кастингу, что само по себе было достаточным доводом в пользу моего участия. Лиза нравилась мне, и я был рад, что это чувство взаимно.
– Значит, договорились, – заключила Калпана, открывая дверцу автомобиля и вылезая из него.