— Я тцар аль не тцар? А тцар должон всё знать!.. О, снесла десятое, повернулась и начала их облизывать. Не сожрёть?
Теперь все смотрели на Мрака со страхом и непониманием. Герц пугливо подхватил Мрака за локоть, повел мимо сарая. Двое сопровождающих отстали и бросились на животы, стараясь сквозь щели в крыше рассмотреть, что творится внизу в яме.
— Мы заглянем к молодым, — сообщил Герц. — К сожалению, дракона можно обучать только в первые два месяца. Если не удастся приучить слушаться, а это трудно, то уже всё пропало. Дракон будет бросаться на всё, что движется. Вот там, видите, купол? Там глубокая пещера, в ней держим самого огромного и страшного дракона. Ему бы цены не было, если бы вовремя к нему нашли подход. Но теперь это зверь, что сожрал уже четырнадцать человек...
Мрак удивился:
— Так зачем же держите? Убить... или на волю. Ну, отвезти в клетке поближе к Артании... и выпустить.
— Ваше Величество, как можно! Видели бы вы его зубы, его грудь, его крылья!.. Он вдвое крупнее всех драконов! Это же сокровище! Его держим на племя. А что людей поел, так это по их неосторожности. У нас какой народ? То считают, что Змей не дотянется, то уверены, что успеют отскочить, то думают, что дракон высоко не подпрыгнет...
Они медленно приближались к котловану, Мрак издали по запаху определил глубину и увидел даже, что именно там на дне. Котлован окружал каменный барьер, невысокий, до пояса, но, когда Мрак подошёл и глянул вниз, огромный кулак спрессованного запаха всё же заставил отступить на шаг.
Пахло не просто рыбой, а косяком выброшенных на берег и разлагающихся тюленей.
В вырубленном в скале котловане, где поместился бы дворец, распласталась огромная серо-зелёная туша. То, что Мрак принял сперва за груды неопрятных звериных шкур, оказалось крыльями. Уже смятыми, потёртыми крыльями, с обломанными когтями, а сама туша, чей бок медленно приподнимался и так же медленно опускался, оказалась драконшей.
Она лежала на боку, сопела тяжело, взрёвывала, ворочалась, слышался неспокойный треск. Мрак подумал, что трещат костяные пластины, потом решил, что это под её тяжестью подаются камни котлована, но потом увидел, как из-под шкур выползают толстые ярко-зелёные шары на коротких расползающихся лапах.
Один вслепую подполз чересчур близко к страшной пасти. Змеиха приоткрыла один глаз, из пасти выметнулся длинный лиловый язык. Донесся жалобный писк.
Рядом с Мраком страж спросил обеспокоенно:
— Что она с ним делает?
Змеиха зажала полуслепого змеёнка в угол, беспощадно мяла огромной пастью. Он жалобно пищал, крохотные лапки беспомощно дергались.
— Задавливает слабых, — объяснил Аспард со знанием дела. — Молока на всех не хватит. Верно, Ваше Величество?
— Мудро, — согласился Мрак. — Пусть помрёт сразу, пока слепой. А то корми-корми, а он помрёт... И жалко, уже ведь бегал, играл, квакал...
Герц помялся, но сказал осторожно:
— Да, это было бы мудро... но природа не так мудра, как вы, Ваше Величество. Этот змеёнок, как и другие, в первые дни не в состоянии даже погадить! Если бы она их не лизала, не мяла, не давила, то передохли бы на третий день...
Дракончик уже не пищал, а огромное панцирное чудовище мерно шоркало языком по каменному полу. Звук был такой, словно дикарщики стесывали с каменной плиты мелкие зазубрины.
Аспард потянул носом:
— Не так уж и воняет. Это она что? Жрёт?
Герц сказал с таким явным неудовольствием, словно оскорбили его самого:
— А что? Значит, так надо. Пока они сосут её молоко, она зализывает за ними. А как только жабёнку дать хоть лизнуть коровьего молока или какого другого, то тут же его дерьмишко останется лежать, пока не уберут слуги. То ли ревнивая, то ли понимает, что уже жабенок начинает сам питаться, а значит — взрослый. У них, как у холопов, взрослеют рано. Это боярские дети до осьмнадцати годов в песочке роются!
— Ага, — сказал Мрак. — Ага.
В следующем котловане резвились два молодых змея. Толстые, бескрылые, похожие на вытянутых жаб, размером с коров, они нападали один на другого, опрокидывали, таскали за лапы, хватали беззубыми пастями за толстые шеи.
Мрак изволил полюбоваться подростками. Герц услужливо забегал вперед, указывал дорогу. Стражи двигались от Мрака справа и спереди, ещё трое прикрывали со спины. В следующем котловане копошились уже трое. Мрак засмотрелся, Герц щелкнул пальцами, ему из свиты передали крупный кус свежего мяса, всё ещё истекающего кровью. Он с поклоном протянул Мраку.
— Если Ваше Величество изволит... Мрак с сомнением посмотрел на мясо.
— Дык только что пообедали...
В наступившей тишине Герц сказал осторожно:
— Я... гм... имел в виду, что если вы изволите тцарственно швырнуть дракону...
— А, — понял Мрак, — так бы сразу и сказал! Конечно, мне не жалко. Ловите, карапузы!
Дракончики ухватили кусок и начали таскать во все стороны. Наконец одному удалось выхватить, он понёсся вдоль стены по кругу, все бросились за ним и бегали так долго, ни один не догадывался броситься наперерез, пока один не отстал настолько, что убегающий догнал его, прыгнул на спину, вмял, но зацепился за прорастающий гребень и свалился на землю.
Завязалась веселая драка. Мрак свистел им, покрикивал, потом поморщился:
— Что там за гам?.. Да нет, вот за теми сараями!
— Сейчас узнаю, — отозвался Аспард бодро.
Он исчез, а пару минут спустя притащил за шиворот дородного человека, за которым шла толпа галдящих работников. Аспард толкнул дородного, тот упал на колени перед Мраком.
Мрак спросил недовольно: — В чём дело?
Дородный развел руками. Пухлое лицо было скорбное. — Ваше Величество, это слишком мелкое дело, чтобы вам... с вашим государственным умом разбирать такие дела. Правда, местный судья ничего не мог решить, и, я думаю, никто не сможет...
— Ого, — сказал Мрак. Он огляделся и увидел, что и толпа работников, что остановилась на почтительном расстоянии, и его воины — все ловят каждое его слово. — Ты это нарочно, чтобы меня раздразнить? В чём твоё дело? Дородный развел руками снова.
— Пустяк, — повторил он, — для вас, но не для нас, выращивателей драконов... Вот этот человек... подойди сюда, Арменс!.. Этот человек взял у меня двадцать серебряных монет в долг и написал расписку. Я, дурак, дал ему монеты, хотя надо было дать овец или коров, что ему было нужнее. Когда пришел срок, он мне сказал: приходи ко мне к котловану, где я несу службу, деньги у меня там, я всё отдам...
Я пришёл. Он говорит, что это хорошо, дай-ка я посмотрю, как я там написал, я ему дал, он тут же порвал расписку и бросил в костёр.