Жрец ответил с поклоном:
— Я не сомневаюсь, что вы отважны... Ваше Высочество. Что ж, рискните. Я сам не прочь, чтобы Куявия прибрала Барбуссию к рукам. Пока её не прибрала Артания. Я только боюсь, что ваша гибель окажется... бесцельной. В следующий раз нож воткнется вам в горло, а войска вместо победного марша... отступят.
Иваш снова потрогал горло, слегка побледнел, но, видя устремлённые на него взгляды, сказал с усилием:
— Мы не должны страшиться какого-то... какого-то! Мрак отступил, пока ничего интересного, повернулся и в полной темноте, проклиная слепоту и глухоту людей, да ещё и отсутствие обоняния, потащился обратно.
Кузя спала, подложив под пухлую щёку розовую ладошку. Мрак грустно полюбовался единственным существом, что любит его, наклонился, хотел поцеловать в лоб, но устрашился, что испугает ребенка. Кузя во сне что-то пробормотала. Мрак прислушался, слов не разобрать, сказал тихо:
— Кузнечик... Кузнечик, это я, Мрак!..
Кузя плямкнула губами, снова улыбнулась, веки дрогнули, но глаза остались закрытыми.
— Кузнечик, — повторил Мрак. — Проснись, мне нужна твоя помощь.
Кузя снова подвигала надутыми детскими губами, веки затрепетали, с трудом поднялись. Затуманенные глаза сразу отыскали Мрака.
— Как хорошо, — сказала она сонным голосом, — как только захочу тебя увидеть, так ты мне сразу снишься... Только вчера долго не приходил... Почему?
Мрак сказал тихо:
— Кузнечик, ты уже проснулась.
Кузя посмотрела направо, посмотрела налево, двигалась она медленно, потом глаза её широко раскрылись, она счастливо взвизгнула и... в следующее мгновение оказалась на коленях у Мрака, обняла, прижалась всем крохотным трепещущим тельцем.
— Мрак, это я — Кузя!
— Да, — прошептал Мрак ей прямо в ухо, — ты мой Кузнечик...
— А ты мой Мрак, — заявила она. — Ты не забыл, что я на тебе женюсь?.. Ты меня жди, Мрак!.. Я буду очень стараться поскорее вырасти. И вообще... Если они хотят меня выдать замуж за какого-то Громланда, то почему не поженят на тебе?
Мрак осторожно опустил её на пол.
— Кузя, ты посмотри на меня.
Кузя попыталась броситься ему на шею, но он удержал её на расстоянии вытянутой руки.
— Мрак!
— Я рябой, — сказал он с грустью, — у меня острые зубы... Я не красив, как, к примеру, Иваш... Вообще-то я ещё та зверюка! На меня смотреть страшно.
У Кузи слёзы брызнули из глаз. Она возразила с недетским возмущением:
— Дурак, что ты понимаешь? Ты... прекрасен!
— Ну уж...
— Как они не понимают... Как они все не видят? Ты прекрасен. Глазам больно, как ты блистаешь... Как это можно не видеть, я не понимаю!
Она заламывала тонкие детские руки. В заплаканных глазах было отчаяние.
— Да и я что-то не вижу, — сказал Мрак с неловкостью, — ни прекрасности, ни блеска...
— Мрак, как ты можешь? Мрак, забери меня отсюда. Давай просто уйдём. Будем где-нибудь жить... хоть в пещерах. Я буду тебе готовить. Стирать научусь. Даже стану чесать тебе шерсть, искать блох и выбирать колючки! Даже в пещере жить можно. Ты поймаешь зайца, я его буду жарить на костре... я научусь!
Глаза её счастливо заблестели. Её маленькая светлая душа уже порхала далеко отсюда, заботилась о нём, Мраке, и в этом была её радость, её счастье.
— Об этом поговорим после, — сказал Мрак с усилием, — а сейчас мы должны...
Стражи у двери малого тронного зала насторожились, когда появилась Кузя в сопровождении огромного мужчины. Он был в лёгкой рубашке с закатанными по плечи рукавами. На груди расстёгнуто, и страшно смотреть как на могучие бицепсы, так и на звериную шерсть на груди. Но дорогой работы пояс отделан золотым шитьём, там блещут драгоценные каменья, справа висят ножны из шкуры дивного зверя, рукоять кинжала украшена рубинами.
Да и портки, как сразу определили стражи, стоят целое состояние, а уж таким сапогам так и вовсе цены нет, только тцарам носить впору. Мужчина двигался на них с надменным видом, стражи колебались, один хотел было уже закричать старшего офицера, но Кузя сказала повелительно своим детским голоском:
— Это Мрак!.. Вы что, ничего о нем не слышали? Копья едва не выпали из рук стражей. Один поспешно ухватился за ручку двери:
— Вам открыть... или как?
— Или как, — ответил Мрак.
Он пнул в створки, те с грохотом распахнулись.
Открылась просторная и очень богатая комната, все пятеро за большим столом, все жрецы и Светлана с Ивашем — вздрогнули и уставились на него испуганными глазами.
Мрак помахал им рукой, Кузя счастливо улыбалась и висла у него на другой руке. Мрак подошёл к столу и, придвинув ногой кресло, сел. Он уже держал в памяти лица этих людей, кто где сидит, чем пахнет, и сейчас смотрел только на Светлану.
Светлана всматривалась в его лицо жадно, неверяще.
— Мрак, — выдохнула она. — Ты всегда так неожиданно появлялся и пропадал!.. И сейчас... Как ты проник до дворец?.. Хотя о чём это я спрашиваю?.. Макитр, сядьте, пожалуйста!.. Это Мрак, никакой охраны вызывать не надо. Если я кому и доверяю безраздельно, так это Мраку.
Мрак кивнул.
— Спасибо на добром слове. Просто заглянул проведать Кузю.
— Почему только Кузю? — упрекнула Светлана. — Разве я не друг... Ох, прости!.. Это уже потом я слышала много раз песни... Да, Мрак, о тебе поют больше, чем о славном Кенгше Истребителе Драконов, чем о властелине Молний Идаракке...
Верховный жрец кашлянул, с любопытством оглядел Мрака, сказал негромко:
— С его статью можно бы, в самом деле, стать Истребителем или Разрушителем. Но поют, гм... все же поют! Народу нравятся такие...
Светлана сказала счастливо:
— Такие нравятся всем.
— А я его люблю, — заявила Кузя громко. — Я выйду за него замуж, вот!
Все явно чувствовали неловкость, ибо в песнях, Мрак их тоже слышал, он довольно слюнявый страдалец, воздыхатель, слезуронятель, что уж никак не похоже на вот этого мрачного воина с суровым лицом. Мрак проследил за взглядом Иваша, тот украдкой окинул взглядом могучие кулаки Мрака, каждый с бычью голову и с крепостью гранитного валуна, и, судя по тому, как муж тцарицы пугливо отвёл взор, явно тоже решил, что это уж никак не слезуронятель. Разрушитель — да, но не воздыхатель.
Мрак положил руки на столешницу, взгляды всех тут же прикипели к ним, сказал густым голосом:
— Я вижу, ты сменила всех советников? Светлана пожала плечами.