— Как тебя зовут? — спросила Кейт.
— Алина.
— Необычное имя. Но мне нравится. — Она встала и близко подошла к Алине, затем взяла ее за подбородок. — А у тебя очень милая мордашка. — От нее пахло вином. — Сними-ка свой плащик.
Этот осмотр весьма озадачил Алину, однако она подчинилась: особого вреда он ей не причинит, а после всех неудачных попыток найти работу она не хотела из-за своей несговорчивости вновь оказаться выброшенной на улицу. Сняв плащ, она бросила его на скамью и осталась стоять в старом полотняном платьице, подаренном женой лесника.
Кейт зашла Алине за спину. Она почему-то казалась пораженной.
— Дорогуша, ты никогда больше не будешь нуждаться в деньгах, как и ни в чем другом. Если ты станешь у меня работать, мы обе будем богатыми.
Алина нахмурилась. Это было похоже на бред. Все, что она хотела, — это наняться прачкой, кухаркой или швеей; непонятно, каким образом она могла сделать кого-то богатым.
— О какой работе ты говоришь? — поинтересовалась девушка.
Кейт стояла сзади. Она пробежала руками по бокам Алины, ощупала ее бедра, затем придвинулась к ней так близко, что Алина почувствовала, как к ее спине прижались груди Кейт.
— У тебя чудесная фигура, — прошептала женщина. — И кожа такая нежная. Сдается мне, ты из благородных, верно?
— Мой отец был графом Ширингом.
— Бартоломео! Ну и ну! Помню его. Правда, моим клиентом он не был. Весьма почтенный человек твой папаша. Что ж, теперь я понимаю, почему ты оказалась в таком положении.
Итак, у Кейт были клиенты.
— Чем же ты торгуешь? — спросила Алина.
Кейт уклонилась от ответа. Она снова подошла к Алине спереди и посмотрела ей в глаза.
— Ты девственница, душечка?
Алина зарделась от стыда.
— Не смущайся, — успокоила ее женщина. — Вижу, что нет. Ну ничего. Девственницы дороже, но они недолго остаются ими. — Она положила руки Алине на бедра и, слегка наклонившись, поцеловала ее в лоб. — Ты такая аппетитная, хотя и сама того не ведаешь. Клянусь всеми святыми, ты неотразима. — Рука Кейт скользнула с бедра девушки на грудь, нежно погладила ее и слегка сжала; затем, подавшись вперед, женщина впилась ей в губы.
Алина все поняла: и почему та девица улыбалась Ричарду, и откуда Кейт получала деньги, и что она, Алина, должна будет делать, если станет здесь работать, и кто такая эта Кейт. Она чувствовала себя глупой, что не догадалась обо всем раньше. Какое-то время она позволила Кейт целовать себя — все это так отличалось от того, что делал Уильям Хамлей, что она даже не сразу отпрянула, — но все же это было не то, что она должна делать, чтобы заработать деньги. Алина вырвалась из объятий Кейт.
— Ты хочешь, чтобы я стала шлюхой! — возмутилась она.
— Дамой для наслаждений, дорогуша, — сказала Кейт. — Ты будешь поздно вставать, красиво одеваться, делать мужчин счастливыми и богатеть. Ты была бы одной из лучших. Ты так хороша… Ты могла бы иметь все, что угодно, все, что угодно. Поверь мне, я знаю.
Алину передернуло. В их замке всегда шатались одна-две шлюхи — они были необходимы в таких местах, где жило слишком много мужчин без своих жен, — и все относились к ним как к низшим из низших, как к самым ничтожным. Но даже не их низкое положение заставило Алину содрогнуться, а мысль о том, что за пенни к ней будут приходить и насиловать ее такие же подонки, как Уильям Хамлей. В ней вновь ожили воспоминания о его большом теле, навалившемся на нее, в то время как, лежа с раздвинутыми ногами, она тряслась от ужаса и отвращения в ожидании, когда он проникнет в нее. С новой силой Алина ощутила весь кошмар пережитой сцены, и ее выдержка и уверенность в себе исчезли без следа. Она почувствовала, что, если пробудет здесь еще хоть минуту, это повторится вновь. Поддавшись паническому порыву выбраться отсюда, она попятилась к двери, боясь, что Кейт на нее может обидеться, боясь вызвать чей-либо гнев.
— Извини, — забормотала она. — Пожалуйста, прости меня, но я не могу этого делать…
— Подумай! — весело уговаривала ее Кейт. — А надумаешь, приходи. Я буду здесь.
— Спасибо, — пролепетала Алина и, найдя наконец дверь, выбежала.
Промчавшись вниз по ступенькам, она подскочила к двери первого этажа, распахнула ее, но войти побоялась.
— Ричард! — позвала Алина. — Ричард, выходи!
Ответа не было. В еле-еле освещенном помещении виднелись лишь какие-то расплывчатые силуэты женских фигур.
— Ричард! — в истерике завизжала она. — Где ты?
Вокруг стала собираться толпа зевак, что еще больше встревожило ее. И тут появился Ричард. В одной руке он держал чашу с элем, а в другой — куриную ножку.
— Что случилось? — с набитым ртом едва выговорил он, явно недовольный, что его побеспокоили.
— Пойдем отсюда, — схватив брата за руку, сказала Алина. — Это бордель!
При этих словах из толпы послышался смех, кто-то стал отпускать язвительные замечания.
— Они могли бы накормить тебя. — Ричард все еще колебался.
— Они хотят, чтобы я стала шлюхой! — вскипела Алина.
— Ну ладно, ладно. — Ричард допил пиво, поставил чашу у порога и сунул остатки курицы себе под рубаху.
— Пошли, — нетерпеливо подгоняла Алина, хотя необходимость заботиться о брате вновь заставила ее успокоиться. Казалось, его ничуть не шокировало, что кто-то хочет, чтобы его сестра стала потаскухой, но ему было жаль покидать место, где его угощали курицей и пивом.
Видя, что представление окончено, зеваки разошлись, осталась лишь одна женщина, та самая, которую они видели возле тюрьмы и которая дала тюремщику пенни. Он называл ее Мэг. Она смотрела на Алину со смешанным выражением любопытства и сочувствия. Не желая, чтобы на нее глазели, Алина со злостью отвернулась. Тогда женщина заговорила с ней:
— Похоже, у вас неприятности…
Добрые нотки в голосе Мэг заставили Алину обернуться.
— Да, — призналась она. — У нас неприятности.
— Я видела вас возле тюрьмы. Там сидит мой муж, и я каждый день навещаю его. А вы что там делали?
— Наш отец там.
— Почему же вы не вошли?
— У нас нет денег, чтобы заплатить тюремщику.
Через плечо Алины Мэг взглянула на дверь борделя.
— Поэтому вы здесь? Пытаетесь раздобыть денег?
— Да, но я не знала, что это, пока не…
— Бедняжка, — покачала головой Мэг. — Вот и моя Энни была бы сейчас такая, как ты, если бы не умерла… Почему бы тебе не пойти завтра в тюрьму вместе со мной? Может быть, нам двоим удастся уговорить Одо поступить, как подобает истинному христианину, и пожалеть двух несчастных детей.
— О, это было бы прекрасно! — воскликнула Алина. Тот факт, что кто-то желал помочь ей, растрогал ее до слез.