Солнце уже было совсем высоко. День обещал быть жарким. С монастырской кухни все время подвозили бочонки с пивом, но Филип приказал разбавлять его водой, и Джек с ним согласился: работа была тяжелая, пить людям приходилось много, и он боялся, что их просто сморит.
Несмотря на грозившую страшную опасность, повсюду царило необычное веселье, все чувствовали невероятный подъем. Так было всегда в дни праздников, когда горожане сообща брались за какое-то дело: то ли пекли хлеб на праздник урожая, то ли пускали вниз по реке горящие свечи накануне Иванова дня. И сейчас они словно совсем забыли о нависшей над ними угрозе, что собрала их в этот ранний час всех вместе. Филип, правда, заметил, как несколько человек потихоньку ушли из города. Либо они надеялись укрыться в лесу и переждать там, либо у них были родственники в окрестных деревнях, которые могли бы приютить их на время. И все же таких были единицы, остальные остались.
В полдень Филип зазвонил в колокол на обед, и, пока все подкреплялись, они с Джеком снова обошли стройку. Хотя работали люди споро, но до завершения было еще очень далеко. Каменные стены едва поднимались над землей, земляные валы были, скорее, похожи на низенькие холмики, а деревянный забор то здесь то там зиял огромными брешами.
Когда осмотр был закончен, Филип спросил:
— Как думаешь, управимся к сроку?
Все утро Джек старался держаться бодро, видом своим показывая, что все идет как задумано, но сейчас вынужден был смотреть на все более трезво.
— Если и дальше так пойдет, то не успеем, — почти безнадежно произнес он.
— Что можно сделать, чтобы ускорить работу?
— Единственный способ строить быстрее — это строить хуже. Так было всегда.
— Тогда давай строить хуже — вот только как?
Джек вслух размышлял:
— Сейчас у нас каменщики строят стены, плотники — деревянные заборы, простые рабочие насыпают земляной вал, остальные горожане — на подхвате. Но ведь большинство плотников вполне могут класть прямые стены, а рабочим по силам соорудить забор. Так давай отправим всех плотников в помощь каменщикам, рабочих — на строительство заборов, а жителей пошлем на рытье рвов и возведение земляных валов.
А как только работа наладится, подключим монахов, пусть тоже возьмутся за лопаты.
— Согласен.
Пока все заканчивали обедать, Джек с Филипом раздавали новые команды. Да, пожалуй, это будет не только самая дрянная стена в Англии, подумал Джек: если она простоит хотя бы неделю, это будет настоящим чудом.
Ближе к середине дня на людей стала наваливаться усталость. Особенно тяжело было тем, кто работал с самой ночи. Праздничное настроение сменилось холодным упорством и решимостью во что бы то ни стало успеть со строительством. Каменные стены медленно, но верно росли, ров становился все глубже, прорехи в деревянном заборе заделывались. Когда солнце стало клониться к закату, все ненадолго прервались поужинать, и снова закипела работа.
Стало совсем темно, а до конца было еще неблизко.
Филип выставил дозоры и приказал всем, кроме охраны, идти поспать пару часов. В полночь он по звону колокола соберет людей вновь. А пока измученные люди разбредались по домам.
Джек пошел к Алине. Ни она, ни Ричард еще не спали.
— Возьми Томми и уходите в лес. Спрячьтесь, — сказал он.
Эта мысль не покидала его весь день. Поначалу он, правда, отбросил ее, но время шло, и он постоянно возвращался в памяти к тому страшному дню, когда Уильям сжег овчинную ярмарку; в конце концов он решил отослать Алину из города.
— Я останусь, — твердо сказала она.
— Алина, послушан, я совсем не уверен, что нам удастся спасти город, и не хочу, чтобы ты была здесь, если Уильям Хамлей, не дай Бог, прорвется через наши укрепления.
— Но я не могу уйти, когда ты поднимаешь каждого, кто способен сражаться, на защиту, — возразила Алина, и слова ее звучали очень разумно.
Но до разумности Джеку уже давно не было дела.
— Если ты уйдешь сейчас, никто не заметит.
— Зато потом догадаются.
— К тому времени все уже закончится.
— Это было бы бесчестно.
— Какое там бесчестье! — закричал Джек. Он сходил с ума от отчаяния, не в силах найти слов, чтобы убедить ее покинуть город и с прятаться. — Я не хочу, чтобы ты рисковала собой!
Его крик разбудил Томми, тот заплакал. Алина взяла его на руки и стала качать.
— Я не думаю, что в лесу мне будет намного спокойнее, — сказала она.
— Уильям не полезет в лес. Ему нужен город.
— Он будет искать меня.
— Ты спрячешься на своей поляне. Дорогу туда не знает никто.
— Уильям может случайно на нее наткнуться.
— Послушай меня: там тебе будет намного спокойнее, чем здесь. Я-то знаю.
— И все равно я никуда не уйду.
— Нечего тебе здесь делать, — отрезал Джек.
— Я остаюсь, — ответила она и, словно не обращая внимания на его грубость, ласково улыбнулась.
Джек чуть не выругался. Спорить с ней, когда она приняла решение, было бесполезным занятием: упрямая как ослица, подумал он. Но вместо этого вслух умоляюще проговорил:
— Алина, прошу тебя, я очень боюсь того, что может случиться завтра.
— Я тоже боюсь, — ответила она. — Так что будем бояться вместе.
Джек очень хотел теперь как-то уступить ей, но он был чересчур взволнован.
— Да иди ты к черту! — со злостью рявкнул он и вылетел из дома.
Он постоял немного на улице, вдыхая ночной воздух. Вскоре волнение улеглось. Но тревога не покидала его, хотя и сердиться на Алину было глупо: завтра они оба могут умереть.
Джек вернулся в дом. Алина стояла на том же месте и выглядела очень грустной.
— Я люблю тебя, — сказал он. Они обнялись и стояли так долго-долго.
Когда Джек снова вышел на улицу, луна уже взошла. Он успокаивал себя мыслью, что Алина была права: здесь ей будет надежнее, чем в лесу. И если ей будет угрожать опасность, он сделает все, чтобы спасти ее.
Джек знал, что не заснет сейчас, даже если ляжет в постель. Какой-то нелепый страх мучил его: ему казалось, что никто не услышит колокола в полночь и все проспят до рассвета, когда налетят всадники Уильяма, круша и поджигая все на своем пути. Объятый тревогой, он прошелся по окраине города. Странно, подумалось ему, у Кингсбриджа до сегодняшнего дня не было границ. Джек внимательно осмотрел сделанное за день: каменные стены высотой только по пояс; деревянная изгородь была высокой, но в ней зияли еще такие прорехи, что сквозь них спокойно могла проехать сразу сотня всадников; земляной вал хорошая лошадь преодолела бы без труда. Работы еще непочатый край.