Но Тому не хотелось продолжать разговор о графе Бартоломео.
— Для меня в ней нет ничего хорошего, — сказал он. — Днем раньше граф нанял меня, чтобы я укрепил оборонительные сооружения замка. Я не успел проработать и одного дня.
— Какой позор! — проговорил вдруг Филип. — Кто же захватил замок?
— Лорд Перси Хамлей.
— А-а, — кивнул Филип, и Том почувствовал, что новость, которую он сообщил, только подтвердила ожидания приора.
— Ты, я вижу, наводишь здесь порядок, — начал Том, стараясь направить тему разговора в нужное ему русло.
— Пытаюсь, — проговорил Филип.
— Уверен, ты хотел бы восстановить башню.
— Восстановить башню, отремонтировать крышу, намостить пол — да, все это я хочу сделать. А ты, конечно же, хочешь получить работу, — добавил он, очевидно только сейчас поняв, зачем Том здесь. — Я рад бы тебя нанять, но, боюсь, мне нечем будет тебе заплатить. Сей монастырь нищ.
Том почувствовал, будто получил удар кулаком. Он уже был почти уверен, что найдет здесь работу — все говорило за это. Не веря своим ушам, он уставился на Филипа. Просто невероятно, что у монастыря не было денег. Правда, келарь говорил, что всю дополнительную работу монахи делали сами, но даже если и так, монастырь всегда мог одолжить денег у евреев-ростовщиков. Том чувствовал, здесь его дорога подошла к концу. Неизвестно, что придавало ему силы на протяжении всей зимы идти в поисках работы, но теперь этот источник иссяк — и силы и воля покинули его. «Все. Больше не могу, — подумал он. — Я выдохся».
Видя его страдания, Филип сказал:
— Могу предложить тебе ужин, место для ночлега и завтрак.
Злость и отчаяние переполняли Тома.
— Благодарю тебя, — раздраженно произнес он, — но я бы предпочел все это заработать.
Услышав в голосе Тома злые нотки, Филип приподнял брови, но голос его прозвучал мягко:
— Проси Бога. Молитва — это не попрошайничество. — Он повернулся и вышел.
Семейство Тома выглядело несколько испуганным, и он понял, что, должно быть, не смог скрыть своей злости. Раздосадованный, он вслед за Филипом выскочил во двор и остановился, уставившись на махину старой церкви и пытаясь справиться со своими чувствами.
Через минуту к нему подошли Эллен и дети. Желая успокоить его, Эллен обняла Тома за талию. При виде этого послушники начали толкать друг друга локтями и перешептываться. Том не замечал их.
— Я буду молиться, — мрачно сказал он. — Я буду молиться, чтобы молния ударила в эту церковь и сровняла ее с землей.
* * *
За последние два дня Джек научился бояться будущего.
В своей короткой жизни ему никогда не приходилось задумываться о том, что будет послезавтра, но, если бы и пришлось, он бы наверняка знал, чего следует ожидать. В лесу один день был похож на другой, а времена года сменялись медленно. Теперь же он понятия не имел, где завтра окажется, что будет делать и будет ли что-нибудь есть.
Самым худшим из всего был голод. Джек потихоньку ел траву и листья, стараясь облегчить приступы боли в животе, но желудок все равно болел, только по-другому. Марта, с которой они все время ходили вместе, была так голодна, что часто плакала. Она жалобно смотрела на него, и то, что он не мог облегчить ее страдания, было даже хуже его собственного голода.
Если бы они все еще жили в пещере, он бы знал, куда пойти, чтобы убить утку, или набрать орехов, или стащить яиц; но в городах, деревнях и на незнакомых дорогах он чувствовал себя в полной растерянности. Все, что он знал, — это то, что Том должен найти работу.
До вечера они просидели в доме для гостей, в котором была всего одна комната с земляным полом и очагом посередине, точно такая, в каких жили крестьяне, но Джеку, который всю жизнь провел в пещере, этот дом показался прекрасным. Его интересовало, как его строили, и Том рассказал ему. Надо свалить два молодых дерева и, обрубив ветки, соединить под углом, затем еще два обработать таким же образом и установить на расстоянии четырех ярдов от первых, верхушки двух получившихся треугольников соединить коньковым брусом. Параллельно этому брусу крепятся легкие планки, которые соединяют стороны треугольников и образуют скаты упирающейся в землю крыши. Из плетеного тростника делаются квадратные решетки и укладываются на планки, а чтобы не протекала вода, их обмазывают глиной. Стены строятся из воткнутых в землю палок, щели между ними замазывают той же глиной. В одной из стен есть дверь, а окон в таком доме нет.
Мать Джека постелила на пол свежее сено, и Джек при помощи огнива, которое он всегда носил при себе, разжег огонь. Когда рядом никого не было, он спросил мать, почему приор не нанял Тома, ведь совершенно очевидно, что работа для него есть.
— Кажется, он предпочитает экономить деньги, пока церковью еще можно пользоваться, — ответила она. — Вот если бы эта церковь рухнула, им бы пришлось ее отстраивать, а поскольку развалилась только одна башня, они думают, что и так проживут.
Когда дневной свет начал уже угасать, с кухни пришел служка и принес котелок с похлебкой да длиннющую — с человеческий рост! — буханку хлеба — все им. Похлебка была сварена на мясных костях, с овощами и приправами, и на ее поверхности блестел жир. Хлеб был приготовлен из смеси ржи, ячменя и овса, да еще в муку были добавлены сушеный горох и фасоль. Альфред сказал, что это самый дешевый хлеб, но для Джека, который лишь несколько дней назад впервые попробовал вкус хлеба, он казался просто волшебным. Джек ел, пока не заболел живот. Альфред ел, пока все не доел.
Когда они уселись у огня, стараясь переварить съеденное, Джек спросил Альфреда:
— А почему башня разрушилась?
— Возможно, молния ударила, — ответил Альфред, — или случился пожар.
— Но там же нечему гореть, — удивился Джек. — Ведь она вся каменная.
— Тупица, крыша-то не каменная, — презрительно сказал Альфред. — Крыша-то деревянная.
Джек на минуту задумался.
— А если крыша загорится, все здание обязательно рухнет?
— Когда как, — пожал плечами Альфред.
Какое-то время они сидели молча. По другую сторону очага Том и мать Джека о чем-то тихо разговаривали.
— Забавно получается с этим ребенком, — сказал вдруг Джек.
— Что забавно? — буркнул Альфред.
— Ну, ваш малыш пропал в лесу, далеко-далеко отсюда, и вот теперь в монастыре живет ребенок.
Казалось, ни Альфред, ни Марта не находили в таком совпадении ничего странного, и Джек выбросил это из головы.
Сразу после ужина монахи отправились спать, и, поскольку таким голодранцам, как семья Тома, свечи не полагались, они просто сидели и смотрели на огонь, пока он не угас, а потом все улеглись на сене.
Джеку не спалось, он думал. Ему в голову пришла мысль, что, если бы сегодня ночью собор сгорел, все их проблемы были бы разом решены. Приор нанял бы Тома отстраивать церковь, все они жили бы в этом прекрасном доме и на веки вечные были бы обеспечены мясной похлебкой и хлебом.