— Моя любимая...
Она живо запротестовала:
— Этот Мрак лишь внешне дик, а сердцем добр. Ты видел как он носится с толстой безобразной жабой? Я стану ему верной и послушной женой. Буду исполнять все его желания, он ничего не заметит.
Она что-то говорила еще, но черное облако опустилось на Мрака. В голове послышался звон. Он ощутил слабость, лапы ослабели, брюхо оказалось на полу. Морда уперлась в грубо отесанную стену.
Он был прав, когда в черной тоске ехал из города, держа направление на северо-запад, где был его Лес. И где еще оставались невры... Возможно, остались. Он всегда хотел умереть в дороге.
Она поступила благородно, принося себя в жертву, но богат тот, кто дает, а не тот, кто берет... Она дала себя, а он принял. Но если в первый раз принял по невежеству, то теперь знает страшную и отвратительную правду!
В каморку Ховраха пролез, почти не помня себя. Перед глазами было черно. Больше всего на свете хотелось, чтобы земля разверзлась под ногами сейчас, когда еще снег выпадет! И чтобы поглотила его без остатка.
В малом зале пир был в разгаре. Пьяные гости пели, орали, хвастались и дрались, иные уже сползли под столы. Отроки вносили блюда беспрерывно, в зале стоял тяжелый дух жареного мяса, пота, ароматных смол и нечистого воздуха.
Додон увидел Мрака, помахал рукой. Мрак слепо брел мимо. Додон протянул руку, ухватил за край одежды, силой усадил рядом:
— Пей! Это великий день. Все пьют в твою честь, герой.
— Умереть... — прошептал Мрак, — умереть бы...
Додон вскинул брови, засмеялся замедленно, но глаза оставались острыми:
— Умереть? Это ты в самую точку. Стране герои не нужны.
— Не нужны? — не понял Мрак. — О чем ты, царь?
— Живые не нужны, — поправился Додон. — Мертвые — да, мертвые просто необходимы. Как вот те кости, что ты встречал. В жизни со Льданом никто не ладил, а когда погиб... а по правде говоря, его убили в спину, так с героями чаще всего, то у него сразу нашлись и друзья, и почитатели. А цари, которые и на порог не пускали, теперь дерутся за честь иметь его могилу на своей земле!
Мрак прорычал в недоумении:
— Ну почему?
— Ты в самом деле, из Леса. Это ж так просто! Мертвый герой не спорит. Я могу выставить его защитником каких угодно интересов. Каких угодно мне. А живой, знаешь, куда бы послал? А то и сам бы отвел. На веревке.
— Но почему? Почему не нужен живой?
— Герои... гм... в них слишком много крови богов. А значит — слишком мало скотства. Волхвы говорят, что мы лишь по пояса люди, а ниже — скоты. Но это говорится в утешение народу. На самом деле человек почти весь скот. От пяток до кончиков ушей. В нем лишь несколько капель крови богов, да и те затерялись... Словом, люди-то понимают, что хотят герои и что делают, восхищаются ими, но сами так жить не могут да и не хотят. Герои хороши, когда бродят по украинам земли и бьют чудищ, но если такой герой стал бы правителем...
— Ну-ну!
— То народ бы наплакался кровавыми слезами. Герой заставлял бы всех жить так же чисто и светло, как живет он сам, а кто так сможет... долго? Да, любой человек в какую-то минуту способен с голыми руками кинуться на врага, спасти из горящего дома ребенка, броситься на меч, отдать последний кусок хлеба погорельцу... Но потом нам надо вываляться в навозе, излиться в скотстве, лгать, блудить, жрать и... В этом вся жизнь простого человека. А мы все — простые. Все еще не понимаешь?
Мрак сидел с опущенной головой. В нем было столько отчаяния, что Додон ощутил почти жалость.
— Герои нужны этому миру, — сказал он утешающе. — Как и чудовища. Но и тех и других должно быть мало. И должны они быть... вдалеке.
Мрак промычал неразборчиво, голова его все еще была опущена:
— Понял, царь. Я ухожу.
Додон вытаращил глаза. В пьяном застолье чего не скажешь, даже правду можно молвить, все одно не поймут, но у этого человека, похоже, слова с делом не расходятся. Самые опасные люди. Такие в самом деле должны быть подальше от стольного града.
Он мчался по степи, спеша уйти из подлой страны Куявии, когда услышал стон. Быстро огляделся. Среди голой земли увидел в сотне шагов густые кусты. Конь пошел шагом, тревожно прядал ушами. Мрак вскоре учуял запах свежей крови. За три шага от кустов заметил примятую траву, капли крови на листьях. Ветви были обломаны, под ними крови было больше.
Конь осторожно раздвинул кусты, двигался тихо, принюхивался как гончий пес, фыркал. Запах крови стал сильнее, теперь Мрак шел по нему безошибочно. Кто-то прополз, то пригибая ветви, то проползая под ними, крови тянулись уже не капли, а целая струйка.
На крохотной полянке в луже крови лежал вниз лицом человек. В спине зияла широкая рана, откуда еще слабо сочилась кровь. Видимо, пытался заползти под ветки, но силы покинули. Мрак озабоченно покачал головой. Человек, если не умер, то сейчас умирает. Столько крови потерять, и то чудо, что заполз так далеко.
Человек слабо застонал. Мрак спрыгнул с коня, перевернул на спину. Грудь незнакомца была широка, в пластинах мышц. Лицо мужественное, красивое, молодое. Веки затрепетали, на Мрака взглянули синие как небо глаза. Губы уже начали синеть, но Мрак расслышал шепот:
— Кто бы ты не был...
— Говори, — сказал Мрак угрюмо. — Что смогу, то сделаю.
Он приподнял голову умирающему, приложил к губам баклажку с водой. Тот даже не пытался пить, прошептал:
— Если будешь проезжать... через... Сосновицу...
— Я через нее еду, — заверил Мрак, — Но даже не ехал бы, то все равно бы заехал. Что передать? И кому?
Красиво очерченные губы незнакомца дрогнули в слабой улыбке:
— Ты все понимаешь...
— Что тут не понять, — сказал Мрак, все еще хмурясь. — Все там будем. Даже те, кто не носит меча. Ну, а мы, люди с мечами и топорами, будем там раньше других.
Незнакомец показал глазами в сторону:
— Их было двенадцать... Я был только со своим другом Бенаки. Но я их всех... один. И в конце, когда дрался с последним, Бенаки ударил кинжалом в спину.
Мрак кивнул:
— Я слышал, героев убивают только в спину.
— Спаси... бо... Они унесли своих убитых, а меня бросили... Думали, мертв.
— Но герои не умирают, — молвил Мрак, — не сказав последних слов мудрости. Говори, я все сделаю.