— Его любопытство, — поправил Колоксай. — Я что, мне ничего не надо. Я могу и вернуться...
Говорил он легко, но глаза настороженно следили за волшебницей. Схватить бы за горло, чтоб из хорошенького ротика ни одного заклятия... А потом и руки связать, а то волшебницы и пальцами насылают порчу. Но между ними широкий стол, такую глыбу не опрокинешь, а пока выберешься из-за такой же каменной лавки, вросшей в пол... выросшей из пола...
Олег с сильно бьющимся сердцем всматривался в ее лицо. В отличие от Колоксая он видел почти прозрачный странный лиловый занавес, что отгородил их от волшебницы. Молодой царь-герой напрасно мечтает дотянуться до хозяйки.
— Ты давно здесь? — спросил он.
Ее голос был ровным и тяжелым:
— Можно сказать, вместе с этими горами. Конечно, горы Род сотворил раньше, но я пришла сюда первой. И горы признали меня сперва своим ребенком, потом учеником, а теперь я здесь хозяйка.
Олег сказал, волнуясь:
— Тогда ты должна знать... или слышать о неком мудреце, что собрал где-то в недрах гор большой запас воды.
— Просто воды? Не живой или мертвой, а просто воды?
— Да. Но просто воды, но не простой, а той... старой. Допотопной, скажем так.
Ее брови поднялись еще выше. Несколько мгновений изучающе рассматривала их обоих, Олег затаил дыхание, но по лицу волшебницы скользнула тень скуки, а голос похолодел:
— Нет, я не слыхивала. Горы велики, за каждым уголком не уследишь. Можно бы спросить у Миш... это моя младшая сестра. Она совсем юная, но старые книги прочла, все о моих горах знает.
Олег сказал умоляюще:
— Так спроси!
— Зачем?
— Мне так надо узнать!
— Зачем? — повторила она. — Сейчас оба умрете. А сестру по таким мелочам тревожить не стану. Тем более, что живет теперь не со мной. Она поселились в далеком саду золотых яблок чуть ли не на краю света...
Колоксай наконец вытащил топор, поднялся во весь рост, статный и красивый, с синими глазами, золотые волосы до плеч, жизнь выплескивается даже из ушей, такие не верят в гибель, даже поднятые на вражеские копья.
Олег огляделся:
— Ты нас забьешь здесь? Как коров на бойне?
Она повела плечом, не отрывая от них взгляда. Лиловый занавес стал плотнее, заподозрила в Олеге какую-то мощь, к старости все становятся осторожнее, подозрительнее, а если она стара, как эти горы...
В глубине зала раздался треск. От темного свода по стене пробежала черная полоса. Края трещины с жутким треском поползли в стороны.
— Идите, — велела Минакиш. — Идите.
Олег кивнул Колоксаю:
— Пойдем. Здесь она хозяйка.
Колоксай медленно выбрался, одной рукой держал топор наготове. Олег первым шагнул в сторону трещины. До нее оставалось с десяток шагов, Колоксай чувствовал, как взмокла спина, лоб стал горячим, а сердце едва не выпрыгивало.
Когда до трещины оставалось два шага, Олег обернулся, помахал рукой. Колоксай напрягся так, что за-трещали суставы, но Минакиш так же спокойно и небрежно махнула в ответ.
Олег шагнул в темноту, от стен несло сухим жаром. Впереди возник трепещущий свет, Колоксай на миг воспрянул духом, затем сердце упало, впереди двигалась такая же свернутая в узелок молния, только совсем крохотная.
— Она задавит нас камнями? — спросил он.
Голос его стал сиплым, хотя он изо всех сил старался держать его ровным и мужественным.
— Не сейчас, — ответил Олег.
— Как здорово!.. А когда?
— Еще шагов десять пройдем. А то и пятнадцать.
Сердце Колоксая оборвалось. Пятнадцать шагов до конца жизни...
— Ого, — сказал он как можно небрежнее, с натужной веселостью. — Так это же целая вечность!.. Если человек за один миг перед смертью успевает прожить всю жизнь, то что можно за пятнадцать шагов?
— Может быть, только десять, — остудил Олег. — А то и пять, мы ж идем. А что?
— Да так... Я бы тоже не стал забрызгивать свой порог.
Он ощутил, что считает шаги, теперь взмок уже весь, как медведь под дождем, горячий воздух не успевает сушить, во рту сухо, начал считать вслух, а высокая фигура впереди замерла, волхв что-то говорил, двигал руками, воздел их и хищно потряс.
За спиной раздался грохот, перешел в страшный треск, словно сто тысяч гроз разом обрушились на эту гору. Невидимые руки ломали, трепали, отдирали целые скалы. Колоксай согнулся, оглушенный, ошалелый, уничтоженный. Смутно чувствовал, как сильная рука повлекла, в бок больно ударило. Хриплый задыхающийся голос прокричал зло:
— Да быстрее же, корова!
В голосе волхва был не только страх, но и ярость, Колоксай помчался через тьму и грохот на светящийся шарик. Острые выступы с хрустом рвали бока, били в плечи, в черепе звон, словно снова в шлеме и доспехах, а по голове бьют молотами. Он сам кричал, ругался, заставлял усталое тело бежать вперед, в спину толкало, и он с усилием старался ускорить бег, там сзади беспомощный волхв...
Он не смог бы сказать, час или год пробирались бегом по щели, но вдруг жар сменился свежестью. Впереди блеснуло, он на подгибающихся ногах вывалился на широкую каменную равнину. В спину ударило, он упал, ничего не слыша, кроме хрипа в собственных легких.
Сзади был страшный треск, грохот, потом затихло, только в глубинах потревоженно ворчало, все глуше и глуше. Хрипя, он с трудом повернул голову. Каменная стена еще подрагивала, а в том месте, откуда они выскочили, из щели шириной в палец с треском выдавливались мелкие камешки, сыпалась горячая пыль. Олег стоял у стены как прилипший, дергался, лицо красное, как волосы, глаза выпучены, ладонями упирался за спиной в стену.
Колоксай со стоном попробовал приподняться на колени. Олег внезапно отделился, упал, а из почти незримой трещины в стене остался торчать кончик ремня.
— Едва... — просипел Олег, он тоже жадно хватал воздух. — Едва... но мешок жаль... там две книги...
— Не... было... — прохрипел Колоксай.
— Что?
— Не было... говорю... у тебя ни черта...
— А-а... значит, потерял еще раньше.
Он сел, спиной прислонился к стене. Рядом от основания и к вершине просматривалась трещина. Уже не шире волоса. Промедли чуть, оттуда выплеснулись бы тонкие красные струи. Волосы волхва слиплись и походили на грязные сосульки. Лицо раскраснелось, распухло, будто покусанное комарами.